Глава четвертая
Про обезьянку по имени Стикс
Однажды вечером, когда я заехал в охотничий домик Тули-сафари, ко мне подошла хозяйка, неся что-то в ладонях, сложенных чашечкой. Это оказался детеныш обезьяны с морщинистой мордочкой. Объяснив, что детеныш был найден один-одинешенек и что его матери скорее всего нет в живых, хозяйка спросила, не сможет ли Джулия позаботиться о нем. Я знал, что Джулия возьмется за это с охотой и уж она-то сумеет обеспечить будущее этому крошке. Кроме того, забота о беззащитном существе отвлечет ее от тяжелых переживаний. В последние два год, Джулия уже была приемной матерью дикобразу по кличке Ноко, генетте по кличке Муна, не говоря уже о множестве птенцов.
В ту ночь, возвращаясь домой с крохотным пассажиром в открытом джипе, я впервые в сердцах произнес то, что потом повторял бессчетное число раз. Я не мог посадить обезьянку на колени, потому что она наверняка свалилась бы оттуда. Поэтому я засунул ее под рубаху в надежде, что она там уютно устроится. Но как только зашумел мотор, я почувствовал страшную боль, будто сотни булавок вонзились мне в грудь. Это звереныш вцепился руками и ногами в волосы и не отпускал до самого конца поездки, длившейся час с четвертью.
Вообразите, что это за пытка — ночная езда по дикой земле с вцепившимся тебе в грудь зверьком, да еще когда то и дело натыкаешься на стадо трубящих слонов. К тому же всякий раз, когда приходилось замедлять ход, мне в ноздри бил наимерзейший запах, но я старался особенно не думать о его источнике. Я был несказанно счастлив, когда достиг наконец ворот лагеря, и, едва въехав внутрь, извлек обезьянку из-под рубахи, с трудом оторвав от пышной растительности на груди. Увы, испытания на этом не закончились: этот паршивец наложил мне под рубаху такую гору, что хоть лопатой убирай. Самое интересное, что, связавшись с Джулией по радио перед выездом, я не сказал ей, кого привезу, сообщив только, что ее ждет сюрприз. Вот тебе и сюрприз… Когда же я показал ей крохотную, сосавшую пальчики обезьянку с глазами, исполненными печали, Джулия тут же по-матерински бережно взяла ее и пошла вытирать. В ту ночь то и дело произносилось слово «свинтус», которое каким-то образом превратилось в «Стикс». На том и порешили — пусть обезьянка зовется Стикс.
Скажу честно, я и представить себе не мог, какого труда и терпения будет стоить Джулии воспитание Стикса. Той первой ночью, когда он у нас появился, Джулии почти не удалось поспать. Как раз накануне его прибытия мы, после многих месяцев ночевок вдвоем в тесной палатке, решили, что лучше спать отдельно. Мы прибрали небольшое складское помещение, перенеся хранившиеся там оборудование и ящики в две небольшие куполообразные палатки. Вдоволь наубиравшись и наподметавшись, Джулия не могла нарадоваться своему новому жилищу (куда чуть позже поселят и Стикса): в первый раз за два с половиной года она жила в помещении с прочными стенами.
Во второй день пребывания Стикса в лагере я перед сном пришел пожелать спокойной ночи Джулии и ее питомцу. Какая идиллия предстала моим глазам — на раскладушке калачиком свернулась Джулия, а поперек ее тела вытянулся Стикс, посасывая пальчики в полудреме. Казалось, ночь и в самом деле будет спокойной. Не тут-то было! Стикс каким-то образом скатился на пол и разорался, словно капризный карапуз. Джулия сразу вскочила, подняла его и, как могла, утешала — в благодарность за это гаденыш поднял хвост… и бедной Джулии пришлось битый час отмывать и его и себя.
Я был не в курсе всего этого, и только когда на следующий день встретил на кухне сонную Джулию, узнал, что произошло. Оглянувшись вокруг, я спросил, где виновник кутерьмы, и она показала на свою комнату. Войдя туда, я увидел Стикса безмятежно спящим на подушке Джулии и вышел на цыпочках. Но через несколько минут, как раз когда мы разливали чай, до наших ушей донеслись жалобные крики; мы бросились в комнату Джулии, чтобы поднять его с пола и утешить.
Через несколько недель (в течение которых Стикс всей душой привязался к своей хозяйке) я уехал в Англию, а к Джулии приехала мама. Однажды на исходе дня Джулия с мамой ехали на машине по дорогам заповедника; Джулия сидела за рулем, а мама держала на руках спящего Стикса. Вдруг перед их глазами возник огромный слон. Он спокойно щипал веточки, и Джулия сперва замедлила ход, а затем затормозила, чтобы разглядеть его. Несколько минут спустя мама подняла руки (не выпуская из них Стикса) на уровень окна. В этот момент Стикс открыл сонные глаза, оглянулся… и, увидев слона, издал такой пронзительный вопль, что до полусмерти перепугал Джулию и ее маму. Выпрыгнув из рук, он очутился на сиденье. Он никогда не видел таких огромных зверей.