«Черепаха» подпрыгивала по бревенчатому настилу, огибавшему озеро Фаньяно, вытянутому на шестьдесят миль по северному склону гор, точно водяной палец, и с трудом пробиралась через скользкие болотистые ямы, которые попадались все чаще. Под проливным дождем мы начали подниматься в горы. Деревья здесь были гораздо крупнее, иные сто футов высотой я три фута в поперечнике. Тут была первозданная глушь, только полоса дороги прорезала ее, да там, где прошли бульдозеры, остались лишь смятый кустарник и поваленные деревья. И зеленые птицы, похожие на попугаев, которые порхали в густом ельнике, казались здесь удивительно неуместными.
Уже почти смеркалось, когда мы добрались до последнего лагеря строителей дороги, на северной стороне хребта. Из бревенчатого домика вышли несколько человек. Попыхивая трубками, они молча обошли джип со всех сторон. Я спросил их о дороге, и они невозмутимо ответили:
— Дальше проезда нет.
Но впереди сквозь деревья еще виднелась дорога, и мы решили ехать дальше, пока она не кончится.
Когда мы отъезжали, рабочие закричали нам вслед:
— Вам ни за что не одолеть первого же подъема! Первый подъем ждал нас в миле от лагеря. Извиваясь крутой спиралью, он вел, казалось, прямо вверх. Мы оставили «Черепаху» у его подножия и пешком отправились на разведку. Дождь не унимался; наши резиновые сапоги скользили по твердой, скользкой, как лед, глине. До вершины холма было две мили, но круче всего оказалась нервая четверть мили. Конечно, подъем будет трудным и рискованным, но если держаться поближе к осыпи, то, пожалуй, мы его одолеем.
Включив самую малую скорость и передний мост, я медленно тронул «Черепаху» с места; Элен и Дина шли рядом. Держа колеса на грани вращения для максимальной тяги, я осторожно нажимал на акселератор, и джип двигался вперед. Быстро темнело, и я нетерпеливо прибавил газ. Колеса забуксовали, джип остановился, заскользил назад и разом утратил все, что успел пройти. Элен приготовилась подложить под колеса камень, и я снова тронул «Черепаху». Легонько нажимая на акселератор, я напряженно вел машину, и она страшно медленно карабкалась вверх. Наконец самый крутой подъем остался позади, и я мысленно поздравил себя с отличным овладением секретами вождения, но, обернувшись, увидел Элен, которая, едва держась на ногах, задыхаясь, вышла из–за джипа. Оказывается, она все время подталкивала машину сзади.
На вершине мы в темноте расположились лагерем. Воющий ветер из Антарктики нес с собой тучи снега, и вскоре нос джипа совсем исчез под снежным покровом. Пришлось почти всю ночь не выключать мотора, иначе он бы замерз. К утру метель немного утихла, по серое небо по–прежнему низко нависало над нами. Элен наводила в «Черепахе» порядок, а я пошел дальше, туда, где работали дорожники. Десятник сказал мне, что от восьми миль конной тропы осталось уже только три. Можете представить себе мою радость, когда выяснилось, что всего два дня назад их джип с успехом по ней прошел!
— Правда, — добавил он, — после этого целый день лил дождь как из ведра, а нынче ночью валил снег.
Добрый час я изучал дорогу и пытался трезво взвесить все возможности. Пройдем или нет? Местами ширина троны, спускавшейся в долину, едва достигала шести футов и вся она была усыпана обломками взорванных скал. Всего в двадцати пяти милях за этим трехмильным барьером лежала Ушуая. Я попросил у дорожников разрешения попробовать.
К моему удивлению, десятник пришел в восторг.
— Разрешения? — повторил он. — Да если вы хотите рискнуть — пожалуйста! И мы вам поможем. Нам самим не терпится поглядеть — это же в первый раз туристы проедут в Ушуаю машиной!
Я вернулся к Элен, и мы начали самый трудный наш наземный переход в этом путешествии.
После первой же полумили всем двенадцати дорожникам пришлось усиленно помогать нам. Они подкладывали бревна, засыпали ямы и подталкивали «Черепаху», пока мы с помощью лебедки пробирались по жидкой грязи в фут глубинок В одном каменистом месте колеса съехали по скользким камням, нос джипа задрался торчком в небо, и машниа с грохотом скатилась на огромный валун и закачалась на нем. Колеса беспомощно вертелись в воздухе, пока наши помощники не столкнули машину с камня. Я вылез из кабины взглянуть, сильно ли пострадал джип; оказалось, сломана рессора, разбито заднее стекло, а в корпусе огромная вмятина.
Тропа сползала к самому краю ущелья стофутовой глубины; мы надежно прикрепили трос лебедки к дереву и еле–еле двигались по короткому уклону. Один раз «Черепаха» вильнула в сторону, колеса скользнули вбок, и рабочие в тревоге закричали: «Pare, pare!» (Стой, стой! (испан.)) Но я не мог остановить машину — заднее правое колесо повисло над краем пропасти. Элен, шедшая позади, вскрикнула, а Дина отчаянным прыжком выскочила над моей головой в окно. Трос лебедки туго натянулся, все двенадцать рабочих принялись тащить джип и подкладывать под колеса бревна, и мы кое–как выкарабкались обратно на тропу.