Тем временем пробило одиннадцать. Я медленно и как можно вразумительнее объяснил ему еще раз, что мы выезжаем из Колумбии.
— Посмотрите, куда направлен нос нашей машины, — говорил я. — И как мы можем продать ее в Колумбии, если мы едем в Эквадор?
— Правило есть правило, — непреклонно возразил он. — У вас должны быть бумаги. Вы уверены, что у вас нет больше никаких бумаг?
Я еще раз порылся в пачке наших документов. Там было все что угодно, начиная от запасных фотографий для паспортов и кончая почтовыми марками и чеком на неподанную кружку пива. В полнейшем отчаянии я подал ему единственную бумагу, которая была еще хоть как–то связана с джипом, — это был сертификат о тоннаже для Панамского канала. Сверху стояла надпись: «Моторное судно «ЧЕРЕПАХА»». Я показал ему этот документ и объяснил, что наша необычная машина зарегистрирована и как лодка. К моему вящему изумлению и облегчению, лицо его просветлело.
— Она зарегистрирована как лодка? Что же вы мне раньше не сказали? В правилах ничего не сказано про лодки.
Он снял цепь.
— Можете проезжать.
Глава восьмая
До арки и Эквадора было всего несколько шагов, и мы надеялись, что надпись «Добро пожаловать» выражала истинные чувства обитателей этой страны. Трудности при выезде из Колумбии были для нас совершенной неожиданностью: свидетельство о том, что мы владельцы «Черепахи», позволило нам пересечь с ней границы семи государств. Мы были убеждены, что колумбийский таможенник просто ошибся, а когда таможенники уже в Эквадоре пропустили нас, бросив лишь беглый взгляд на наши паспорта, мы совершенно в этом уверились.
— Вам придется пройти в Тулькане еще кое–какие мелкие формальности, — сказали они нам, — но вы вполне успеете добраться туда до того, как окончится рабочий день.
На всем протяжении нашего пути в Тулькан — город находился в четырех милях от границы — через каждые несколько сот ярдов стояла сторожевая будка, а дорогу перегораживала тяжелая цепь. У каждой такой будки мы останавливались, часовой разглядывал наши паспорта, несколько раз обходил вокруг джипа, а потом уж снимал цепь. Когда мы наконец добрались до цели, двенадцати еще не было, но все учреждения уже закрылись. Казалось, все кончено и придется ждать до понедельника, хотя Тулькан отнюдь не привлекал нас в качестве места для воскресного отдыха.
Пингвины у порта Десеадо в Патагонии
В городе почти не было уличного движения — по крайней мере когда я услышал свисток, поблизости не видно было ни одного автомобиля.
— Стой!
Дюжий полицейский не торопясь, вразвалку подошел к «Черепахе», и вид у него был такой, словно он шел на медведя. Испанской скороговоркой, рассыпавшейся, точно горох по полу, он обвинил нас в том, что мы ехали во встречном направлении по улице с односторонним движением. Я поглядел вокруг, ища какой–нибудь дорожный знак, — знака не было, но я все же извинился за такую явную глупость. Минут пять он читал нам мораль, но тут появился еще один джентльмен, и нас стало четверо. Вновь пришедший сказал что–то полицейскому, и тот сейчас же ушел.
По ту сторону Магелланова пролива — Огненная Земля
— Спасибо, — сказал я горячо. — Я уж начинал думать, что нам придется провести наше первое воскресенье в Эквадоре в тюрьме.
— Это пустяки. Я чиновник по делам иммигрантов. Чем могу быть вам полезен?
Все–таки нам невероятно везло! Вместе с несколькими зеваками из окружившей нас толпы мы отправились к нему в контору. Он отпер дверь, поставил штамп на наши паспорта и вписал необходимые сведения о нас в огромную книгу. Закончив все это, он потер руки и сказал:
— С вас десять сукрэ за сверхурочное обслуживание.
Десять сукрэ составляли около пятидесяти центов в американской валюте. К счастью, перед отъездом из Боготы мы обменяли несколько долларов на деньги Эквадора, Он уже клал деньги в карман, когда какой–то юнец с хныкающим голосом и жесткими прямыми черными волосами заявил, что он помощник таможенного чиновника и имеет полномочия заняться остальными «мелкими» формальностями — конечно, за добавочную плату.
Помощник привел нас в другую контору, посмотрел на наши паспорта и открыл другую огромную книгу.
— Покажите мне ваше разрешение на проезд. Я с изумлением уставился на него.
— Что?
— Ваше разрешение на проезд, документ, выданный автомобильным клубом, гарантирующий, что вы не продадите вашу машину в Эквадоре.