На другой день мы обедали у коменданта морской базы, и тут нас подстерегала еще одна неожиданность.
— Мы хотели бы пригласить вас на прогулку в Буэнос-Айрес в качестве гостей морского флота Аргентины. Корабль придет на этой неделе.
Мы просто онемели от такого предложения и только восторженно закивали головами.
В разговоре со мной капитан Лопес де Бертодано шутливо назвал меня капитаном.
— Знаете, — сказал он, — мне приходилось плавать на всякой посудине, что держится на воде, а вот на борт джипа-амфибии я еще никогда не ступал.
— В таком случае, сэр, — воскликнул я, — как капитан моторного судна «Черепаха» приглашаю вас совершить на моем судне прогулку вокруг гавани, только сперва я залатаю на ней все дыры.
— Отлично, — улыбнулся комендант. — Давайте встретим наш корабль «Les Eclaireurs», когда он будет входить в порт.
В конце недели на горизонте появился «Les Eclaireurs», и мы заехали за комендантом. «Черепаха» затрубила, корабль дал приветственный сигнал, и мы пыхтя направились ему навстречу. Дул сильный ветер, и комендант с беспокойством спросил, уверен ли я, что «Черепаха» сможет выйти в море. Я заверил его, что после недавних наших испытаний гавань Ушуаи для «Черепахи» просто тихий пруд. В ответ комендант с улыбкой намекнул, что при всем его уважении к «Черепахе» он бы все же предпочел командовать обычными судами.
На следующий день — это было воскресенье и день дона Боско — мы устроили публичную демонстрацию мореходных способностей нашей «Черепахи» и сделали одиннадцать кругов по гавани, имея на борту чуть ли не всех ребятишек города. Правда, не обошлось без конфуза: к тому времени, когда мы взяли на борт последнюю группу ребят, кончился прилив, и мы сели на мель. Но тут половина населения города под командой веселого священника принялась нас вытаскивать, и все обошлось очень легко и просто.
Потом все дорожные рабочие явились на пристань провожать нас, все крепко нас обнимали, и это растрогало нас до слез.
В ту ночь мы лежали в своей каюте, корабль покачивался на волнах, и мы оба чувствовали себя до странности спокойно. Наконец-то мы достигли цели. Больше не нужно думать о том, что ждет нас в горах, в джунглях или в море. «Черепаха» надежно закреплена на палубе первого корабля, на котором ей довелось побывать. Впервые за все это время мы могли без страха ощущать мощь моря, и, однако, теперь, в темноте, когда мы прислушивались к его рокоту, перед нами вновь живо вставало все, что нам пришлось перенести на пути в Ушуаю: огромные буруны Тихого океана, штормы и рифы Карибского моря и неодолимое течение Магелланова пролива. Наконец к утру мы уже вполне освоились со своей новой ролью пассажиров судна, а не его экипажа и впервые за все это время мы шли на север.
Корабль тоже оказался не совсем таким, как мы предполагали. На нем плыло сорок пассажиров. Перон был генералом, а не адмиралом, и потому, когда дело дошло до ассигнований, морской флот пострадал: пришлось превратить его, по крайней мере частично, в торговый флот, чтобы хоть как-нибудь свести концы с концами. «Les Eclaireurs» — корабль новый, с первоклассными пассажирскими каютами, и в числе пассажиров было множество красоток из Буэнос-Айреса, отдыхающих от своих обычных занятий. При помощи офицеров корабля и двух десятков курсантов военно-морского училища, проходивших на корабле практику, мы с Элен мечтали научиться здесь тому, на что у нас никогда не хватало досуга во время наших путешествий, — танцевать мамбо, танго, румбу, самбо и даже, может быть, ча-ча-ча. Но какой танец оказался самым модным? На чем все помешались? На диксиленде!
Буэнос-Айрес, крупнейший после Нью-Йорка город в западном полушарии, оказался весьма деловой столицей.
Магазины не закрывались даже на жаркие часы сиесты. Город современный, весьма опрятный, но есть в нем что-то от прелести Старого Света — может быть, статуи, парки и крыши мансард… Мы были в приподнятом настроении — кутить так кутить! — и все трое отважно отправились в первоклассный отель. Когда мы вписывали свои имена в книгу приезжих, портье объявил нам, что Дина может здесь остаться на полном пансионе. Вот это новость! Отель американского типа для собак! Вдоволь горячей воды, стопки чистых полотенец, нежнейшая музыка и мягчайшая постель… В восемь вечера появился Динин официант. Он вошел, ловко неся на одной руке серебряный поднос, нагруженный огромными жареными бифштексами, — столько я никогда не видел и в витрине мясной лавки; на нем были, как полагается, черные брюки и белая куртка, через другую руку перекинута накрахмаленная салфетка.