– Врешь, – не совсем уверенно сказал Бабкин.
– Центр тяжести-то смещается.
Потрясенный этой картиной, Сергей позабыл, с чего начался разговор. Женщины могли быть выдумкой от начала до конца. Но если нет… Бабкин решил, что не хочет этого знать.
Должен быть какой-то специальный термин для людей, которые насилуют других вредной, избыточной, совершенно им не нужной информацией. Среди них Илюшин был бы рецидивистом.
Бабкин пытался вспомнить, о чем вообще шла речь, но вереница обезгрудевших женщин шла перед его мысленным взором, и все как одна заваливались назад.
Тьфу, черт!
– Не рассказывай мне больше ничего об этой паршивой книжонке, – потребовал он. – Пойду Маше позвоню, узнаю, не отфутболили ли Риту с ее заявлением.
Макар не отозвался. Он разглядывал страницу с рисунком.
– Плохо автор знает Толкиена, – заметил он. – Это не тенгвар.
– Ты о чем сейчас?
– Толкиен придумал несколько искусственных языков, я знаю только квенья и синдарин. Существует еще как минимум гномий… Не важно. Для записи на эльфийском был изобретен тенгвар. Я помню его визуально, и это не он.
Бабкин пожал плечами:
– Иллюстратор напортачил.
Макар что-то угукнул в ответ, не отрываясь от изображения. Он покрутил его так и сяк, перевернул и посмотрел на просвет.
– Ты еще к зеркалу прислони, – насмешливо посоветовал Сергей.
К его изумлению, Илюшин последовал совету. Бабкин пошел за ним в ванную комнату, зачарованно наблюдая, как его друг тянет шею и пытается рассмотреть письмена в отражении.
– Символы повторяются, – бормотал он. – Нет, это все-таки произвольные каракули…
– Я тебе сразу так и сказал. – Сергей окончательно потерял интерес к книге и не понимал, отчего Макар никак не уймется. – Слушай, что у нас по новым клиентам?.. Богомол в прошлом месяце обещал нас привлечь – объявился?
– Не объявился… – рассеянно сказал Илюшин. – Серега, мне не дает покоя этот текст. В нем все неправильно, но что именно – не могу объяснить. Давай ты его прочтешь. Может быть, тебе что-то будет понятно?
Бабкин вытаращил на него глаза. Макар пожал плечами:
– Я не верю в версию о фанатичном авторе, уничтожающем роман.
– Почему? Единственное разумное объяснение!
– Он не мог не знать, что электронная копия есть у издателя. Зачем нападать на человека, унесшего с собой книгу из магазина?
Бабкин расхохотался.
– Да он псих, Макар! Ты ждешь логичных поступков от писателя, скупившего собственный тираж на корню?
– В тексте все-таки есть какая-то неприятная странность… – пробормотал Илюшин.
Отказать Макару, когда он чего-то хотел, было невозможно. Чертыхаясь, Бабкин унес с собой книгу и дома приступил к вдумчивому изучению.
Его хватило на восемь страниц.
Он вяз в предложениях. Его тошнило от сюжета. Он не мог понять, что проку в хорошем стиле, если этим стилем излагается такая зверская муть.
– Мужик-ангел. Ну, зашибись, – пробормотал он.
Прийти в себя можно было только одним способом. Пользуясь отсутствием жены, Сергей уселся за компьютер и два часа с наслаждением палил по монстрам, пока песни ангелов не были окончательно заглушены в его голове грохотом, скрежетом и пальбой.
Ночью его разбудил телефонный звонок.
– Макар, что случилось? – спросил Бабкин, мгновенно проснувшись. У них не было принято звонить друг другу по ночам без веского повода.
– Я прочитал надпись на рисунке, – сказал Макар отчетливо и так близко, словно сидел на стуле возле кровати своего друга. – Серега, это действительно шифр. Довольно простой. Нам срочно нужно отыскать того, кто написал книгу.
– Его полиция и так будет искать за нанесение легких телесных… – Поняв, что Макар жив и здоров, Сергей мгновенно успокоился и начал проваливаться обратно в сон. – До утра это не терпело? Отдаю, конечно, должное твоим способностям дешифровщика… Будешь теперь зваться Шампиньон. В честь Шампиньона.
Илюшин, в другое время не преминувший поправить его, не обратил на сонную болтовню Бабкина внимания.
– Я уверен, он его убьет.
– Кто кого?..
– Заказчик книги того, кто ее написал. Я позвонил Рите, чтобы она срочно предупредила издателей и они вышли на своего автора, но с этим возникли какие-то проблемы.
Бабкин сел на кровати и помотал тяжелой, как ведро с водой, головой.
– Так, давай сначала. Я ни черта не понял.
– Надпись вокруг единственного рисунка в книге – не тарабарщина, как мы предполагали. Это простой детский шифр. Слова разделены пробелами, и фраза повторяется трижды – вот что поначалу сбило меня с толку. Но когда я понял закономерность, мне удалось легко прочесть, что зашифровано. «Эти истории придумал не я, и я расскажу об этом всем».