Ветер заглушил его слова.
Она его не слышит. Ладонь обожгло прикосновением металлического холода.
Пискнула сигнализация. Ее машина – красный “Рено Логан”. С зеркала заднего вида свисает маленький кубик Рубика. Он смотрел. Она села в машину, но не вставила ключ в замок зажигания. Глаза ее выкатились, она закричала, потом захрипела и осела, пытаясь свернуться, как зародыш.
– Эй, что с вами?
Он понял, что она без сознания. Ее голова упала на грудь. На пышной юбке расплывалось пятно. Плащ грязен справа. Он поднял ее за подбородок, но ее голова была как чугунная.
– На помощь! – закричал он. – Помогите, человеку плохо!
Он вытащил ее из машины, положил на асфальт. Через ее тело перекатился детский мячик. Она ничем не отличалась от него. Она была неживая.
Вокруг нарастал шум ветра.
– Господи, – взмолился он, – не дай мне потерять ее! Помоги мне! Я ничего не умею, но научи меня, как победить смерть! Если не я, то кто сделает это?
Ветер взвыл, и все исчезло».
– Если это хороший стиль, что ж тогда плохой, – процедил Бабкин.
Напомнил себе, что читает не книгу. «Шифр», – сказал Макар.
Пробегая по строчкам быстрым взглядом, откладывая в сторону страницу за страницей, где описывались любовные страдания героя и его постепенное перерождение в ангела, Бабкин дошел до следующей сцены спасения.
«Он столкнулся с ним в очереди в кассу и сразу почуял неладное.
Мужчине на вид было чуть меньше пятидесяти. Небрит, пузат, слегка навеселе. Он излучал оптимизм и жизнерадостность хорошо поработавшего человека, от него разило душноватым ликованием животного, чуждого путешествиям духа. В корзине отливали зеленым стеклом пивные бутылки.
Пузан балагурил с продавщицей, рассчитываясь за пиво, а он не сводил с него взгляда, выкладывая на ленту покупки для нехитрого ужина: творог, сметана, мешок развесных конфет… “Но ведь и он человек, и он!” Что с того, что чешет языком и мерзок необъяснимой мерзостью; в нем дух, в нем свет, в фиале должен свет быть сохранен.
Грядет несчастье.
Зимний ветер в мае – предвестник! И зеленая россыпь блеска в корзинке из супермаркета – предвестник!
Его качало, но он последовал за мужчиной, держась в отдалении. Что ждут от него? Вот-вот покупатель пива вернется домой, и там – что? Инфаркт? Пьяный сосед с ножом? Скользкая поверхность ванны?
Дворы, переходы, жирные коты на подоконниках, дети в колясках со строгими нездешними личиками.
Все наполнено сознанием, думал он, весь мир, каждая травинка… Все живое. Он ощущал величие жизни, как никогда прежде. Зачем ангелы, когда есть человек? “Мы можем все”. Эта мысль наполнила его спокойной горделивой уверенностью, оттеснив голос тревоги.
Вдруг под ноги ему кинулся краснорожий мужик в тюрбане. Он плясал и дергался, как паяц на рыночной площади, и совал ему в зубы карточку с вязью, вился вокруг мелким бесом, выкрикивал: “В кафе ‘Зурна’! Только сегодня! Всем достанется даром еды и вина!”, мучил его воплями и пошлой рифмой, пока он не остановился в гневе и не обернулся к нему. Тогда бес спрятался под своим тюрбаном, как червь под грибом.
Но бесявый украл его время! Вор, вор!
Он заметался по двору, ища своего, потерянного. Увидел вдалеке: пузан набрал код и тянет на себя подъездную дверь. “Ангелы!” – воззвал он о помощи, и с небес упал неслышный ответ: “Ты сможешь сам”. Он вмиг преодолел расстояние легко, будто скомкал фантик пространства в ладони, и вошел за мужчиной уверенно, как если бы жил здесь.
Зрение отделилось на миг, он увидел их со стороны: двое с одинаковыми пакетами из одного и того же магазина. Близнецы. Но смерть коснулась одного, ее зловоние обжигало.
Идут, идут, идут. Толстяк возле лифта покачнулся, будто его толкнули, и прилег на стену виском.
“Ангелы, хватит ли сил у меня?” Небеса молчали. Он перехватил толстяка. Брызги были повсюду. Из-под треснувшего стекла лилось и пенилось пиво, смешиваясь с кровью. Выпей из моего кубка. Год назад он был бы бессилен, но время и любовь изменили его: он стал другим. Тень возлюбленной распахнула крылья, когда он склонился над упавшим и положил ладони крест-накрест на его грудную клетку, готовясь к спасению».
Сергей отложил страницы в сторону, борясь с желанием отшвырнуть их, как скорпиона или тарантула. Пришедшее на ум объяснение было бредовым, немыслимым… Но оно вполне соответствовало происходящему.
– Макар, – позвал Бабкин.
Илюшин появился в дверях.
– Мы едем в издательство, – озабоченно сказал он. – Похоже, у «Амины» есть что нам сообщить…
– Макар, подожди!
Илюшин поднял на него взгляд.
– Что такое?
– Я, кажется, сообразил…