Потому Федосеев, вызывая из камеры Розалию, и ожидал увидеть слезы, услышать крик «Я ни в чем не виновата!», а затем покаянные признания.
Только получилось иначе. Розалия села на крепко приделанный к полу стул, равнодушно отвергла воду, сигареты и не захотела никому звонить.
– Спасибо, – сказала она. – Произошла ошибка.
И это было все. Больше из нее не удалось выдавить ничего. Как ни старался Иван, женщина молча смотрела в стену, совершенно не реагируя на стандартные крючки. Вопрос «Кому позвонить, чтобы вам принесли передачу?» так и остался без ответа.
Не секрет, что у милиции имеется целая сеть осведомителей, в каждой камере непременно находится один, а то и несколько стукачей. Федосеев переговорил с агентами и выяснил, что Розалия проводит время в молчании; в разговорах не участвует, о себе не рассказывает, чужой судьбой не интересуется, угощенье не берет, даже чай не пьет, довольствуется миской малосъедобной баланды, которой кормят в СИЗО. Федосеев понял, что дело плохо: никаких прямых улик против Розалии не имелось, и ее по-хорошему следовало отпустить. В телах Павла, Нелли и Зины нашли яд? Ну и что? Отравить их мог кто угодно. Ивану-то ясно было – убийства совершила Розалия, но где доказательства? Собственные мысли, типа «она виновата, носом чую», к делу не приложишь…
Дегтярев замолчал и уставился на меня.
– Понятно? – спросил он через пару секунд.
– В принципе – да. Но при чем тут я?
Александр Михайлович глубоко вздохнул.
– Ванька Федосеев – мой старый знакомый, хороший мужик, да вот карьера у него не сложилась, сидит в районе. Я все пытался ему помочь, перетащить к себе, и некоторое время назад появился шанс. Только и надо мной начальство есть, и оно уверено: Федосеев не самый лучший кандидат в отдел к Дегтяреву. Я столько табуреток сломал и в результате услышал: «Чем он там в районе занимался? Искал белье, украденное с чердака?» Наше начальство странное, объяснял сто раз: Ванька крепкий профессионал, честный до идиотизма, копейки не возьмет. Но нет! Вот я и придумал ход: Федосеев с блеском распутывает дело отравительницы, а я привлекаю журналистов, пусть поют Ваньке дифирамбы: мол, доблестный милиционер, талантище, каких мало. Мой начальник падок на газетные публикации, мигом Федосеева в отдел оформит.
– Поняла, – закивала я, – нет проблем. В моей записной книжке много телефонов журналистов. Для начала Артур Пищников. Он, правда, из «Желтухи», но может и красиво написать. Затем…
– Ты не о том сейчас думаешь, – перебил толстяк.
– Да? – слегка удивилась я. – Газеты не подходят? Конечно, в плане пиара телевидение лучше, можно поискать нужных людей в Останкине. Только хороших знакомых, вроде Артура Пищникова, у меня там не имеется.
– Дай договорить! – возмутился толстяк.
– Извини, продолжай.
Александр Михайлович прислонился спиной к подоконнику.
– Очень сомневаюсь, что эта Розалия хорошо разбирается в юридических тонкостях. Ну откуда ей знать, сколько времени можно держать гражданина в СИЗО, не оформляя человека как арестованного? Она скромная домашняя хозяйка, решившая в последнее время стать звездой эстрады. Между нами говоря, поздновато она на сцену полезла, хотя если деньги имеешь, то и в сто лет зазвездишь.
– Это неверно, – улыбнулась я. – Публику не обмануть!
– Ну вот! Стоило один раз попросить о небольшой услуге, как ты затеваешь скандал! – вмиг обозлился толстяк.
– Ты еще ни о чем не попросил!
– У тебя невыносимый характер!
– Хватит нервничать, говори по сути.
Полковник распахнул окно, в кухню ворвался уличный шум.
– Не успел сообщить главного. К Федосееву, изучавшему дело, зашел коллега. Следователи пошли вместе обедать, и Иван рассказал знакомому о своей оплошности. Все угрызался: вот, мол, не разобрался, принял Зинаиду Райкину за обычную сумасшедшую, а что получилось… «Знаешь, – неожиданно ответил ему приятель, – я слышал о похожем случае. Жена отравила мужа хитрым ядом, хотела наследство заграбастать. Вроде еще и его детей от первого брака на тот свет отправила. Кто мне рассказывал о ней? Э… э… Вспомнил! Роман Затевахин, когда мы с ним на совещании рядом сидели. Только это довольно давно случилось, несколько лет уже прошло. Ты позвони Роману, он на юге столицы сейчас работает, перевелся в другое отделение. Вдруг чего выяснишь!» У Федосеева других зацепок не имелось. Но еще существует такая вещь, как интуиция. А Ивану сразу показалось, что то старое дело может быть связано со смертями Майковых и Райкиной. Отчего он сделал данное умозаключение, Федосеев не понимал, это был тот случай, когда говорят: «просто чувствую, и все». Так опытный сотрудник ГАИ останавливает из потока автомобилей именно тот, где за рулем находится человек без прав. Как постовой вычисляет нарушителей? Чувствует, и все. Иван послушался своих ощущений, нашел Затевахина, и, представляешь, выяснилась замечательная вещь. Несколько лет назад скоропостижно скончался от инсульта некий Сергей Корольков. Возраст у мужика вроде не древний, чуть за пятьдесят, но, с другой стороны, именно в эти годы у многих людей и случаются первые неполадки со здоровьем. Уж не знаю почему, но тело покойного было тщательно исследовано специалистами, и в нем нашли следы яда.
– Интересно, – кивнула я.
– Более чем! – ажиотировался полковник. – Отрава известная, но малоупотребляемая по одной, весьма веской причине: если один раз угостить ею жертву, та скончается внезапно, что привлечет внимание сотрудников милиции.
– Все отравы действуют так, – пожала я плечами.
– Э, нет! Данный яд, если вводить его очень мелкими дозами, никакого вреда человеческому организму вроде не нанесет, но спустя некоторое время накопится, и человек скончается. Причем за пару недель до смерти жертва начинает жаловаться на плохое самочувствие, обращается к врачам, но прием лекарств не оказывает положительного действия. Сообразила?
– Что?
Дегтярев нервно дернул шеей.
– Для того чтобы незаметно избавиться от человека, его следует травить ежедневно, с завидным постоянством. При этом обреченный не должен заподозрить ничего – следовательно, убийца, выполняя свое черное дело, обязан мило улыбаться. Представляешь психологический портрет киллера? Ты бы сумела на протяжении долгого времени общаться с человеком, великолепно зная: его дни сочтены, и это результат твоих усилий?
– Фу! Нет, конечно, – передернуло меня. – В принципе не исключаю ситуации, что, впав в состояние аффекта, могу схватить стул и опустить его на чью-нибудь голову. Кстати, пару раз с огромным трудом удержалась от такого поступка. Но медленное отравление… Никогда бы не сумела проделать подобное! И потом, около меня нет человека, который вызывал бы к себе столь ужасную неприязнь.
– Имеется еще один нюансик, – потер руки полковник. – У яда достаточно неприятный, характерный горький вкус. Каким образом дать его?
Я призадумалась.
– С едой, которая горчит! – сообразила наконец.
– Лучше всего с соком, – подхватил Дегтярев. – Допустим, с грейпфрутовым или гранатовым, только не пакетным, а свежевыжатым. Вот эта особенность отравы – невозможность добавить ее незаметно в любое блюдо – сильно сужает поиск киллера. Кто может заботливо подносить бокал свежеприготовленного напитка? Жена, мать, сестра, любовница. Маловероятно, что подобную заботу проявят коллеги по работе, да и не держат в офисах соковыжималок.
– Ты не прав! – ринулась я в бой. – Есть рестораны, бары, кафе…
– Ну нет, слишком сложно, – усмехнулся полковник. – Яд ведь надо вводить ежедневно, а с общепитом такое вряд ли возможно. Допустим, человек привык пить в буфете сочок, но потом взял и заболел, две недели не приходил. Или ему нахамили в этой ресторации. Киллеру что, договариваться со всеми барменами Москвы? Нереально. Нет, убийца был рядом, дома. Так вот у того Сергея Королькова имелась жена, Лариса. А еще у них на кухне стояла замечательная соковыжималка, и Ларочка, по свидетельству дочки Сергея от первого брака, каждое утро поила ее папочку грейпфрутовым соком. Далее следующее. В квартире было установлено видеонаблюдение…