— Эй, госпожа! — окликнул её кто-то.
Закутанный в невообразимое тряпьё, Купин криво усмехался, держа в одной руке миску с водой, в другой кусок лепёшки. — Не замёрзла на палубе?
— Нет, — отозвалась она с очень нехорошим предчувствием. — У меня одеяло тёплое.
— Хорошо тебе, госпожа, — завистливо вздохнул выглянувший из-за плеча приятеля Вулин. — А у нас холодно. Хоть бы согрел кто-нибудь перед смертью?
Нахмурившись, пассажирка постаралась придать лицу самое надменное выражение. Именно так, по её мнению, должна реагировать настоящая аристократка на оскорбительные намёки. Но вот что делать дальше, придумать не могла. Промолчать? Или ответить как-нибудь позаковырестее, затеяв перебранку с простолюдином?
Прежде, чем она пришла к какому-то решению, раздался грозный рык:
— Кто это здесь замёрз? — из каюты капитала выбрался хмурый Ус Марак. — Ты, Вулин? Так я тебе сейчас работёнку найду, сразу согреешься.
Моряк оскалил зубы, но более благоразумный спутник схватил его за плечи и потащил к трюму.
— Пойдём, пойдём отсюда.
Ника торопливо допила противную воду.
— Будь осторожнее, госпожа, — хмуро буркнул старший матрос, тоже замотанный в какие-то тряпки. — Люди злые стали.
— Спасибо, Ус Марак, — поблагодарила пассажирка, забираясь в свою каморку.
После близкого знакомства со штормом мех на шкурах свалялся, но они по-прежнему хорошо сохраняли тепло. Закутавшись в одеяло, пассажирка уселась, прислонившись спиной к набитому кожами тюку.
Послышались чьи-то шаркающие шаги, потом стон и плеск. Очевидно, ещё кто-то решил справить нужду рядом с её закутком. Ника печально усмехнулась. Раньше матросы предпочитали гадить с другого борта. Густое облако вони уже давно сопровождало корабль в его непреклонном движении на север.
Она сглотнула горькую тягучую слюну. Надо же, вокруг такая прорва воды, а они умирают от жажды. В этом есть что-то неправильное. Стараясь хоть как-то обмануть организм, девушка положила в рот орех, случайно найденный на дне корзины. Этому приёму её научил наставник. На какое-то время жажда притупилась. Вдруг показалось, что передние зубы шатаются. Чуть надавила языком. Так и есть.
— Вот батман! — взвыла Ника, выплюнув на ладонь красную слюну вместе с орехом.
Дёсны кровоточат. В голове замелькали отрывки из давным-давно прочитанных книг. Как же это называется?
— Цинга! — охнула путешественница. Кажется, эту болезнь вызывает недостаток витамина «С». Или ещё какого?
— Ну конечно, — пробормотала девушка, вытерев липкий от пота лоб.
Судя по вкусу того, что она пила, в кружке были только вода и уксус. Похоже, даже вино у капитана закончилось. Или тот просто вылакал его в одиночку.
— Гадство, — пробормотала Ника, осторожно трогая дёсны языком. Не хватало ещё остаться без зубов, а стоматологов здесь ещё долго не будет.
На душе сделалось так мерзко, что она, свернувшись клубочком, тихо заплакала, с головой закрывшись дурно пахнущим одеялом. О чём только думала, дура?! Вообразила себя крутой путешественницей. Теперь вот сдохнешь от голода и жажды, если раньше матросы не замордуют всей командой!
Поддавшись на уговоры наставника, который и предложил воспитаннице назваться его дочерью, чтобы побороться за родовое имение, Ника предполагала, что может пожалеть о своём решении. Но даже представить себе не могла, что это случится так скоро.
«У аратачей от жажды точно не помрёшь, — прерывисто всхлипывала девушка, размазывая по щекам вязкие, противные слёзы. — А Глухой Гром — лучший охотник племени… да плевать на него! Что, я бы сама себя не прокормила?! Какого чёрта меня в море понесло?! Аристократка из Хацапетовки!»
— А всё Отшельник! — процедила она сквозь стиснутые зубы. — Наплёл с три короба… старый козёл!
Выругавшись ещё раз, пассажирка медленно повернулась на другой бок. В этот раз палуба показалась особенно жёсткой, несмотря на расстеленные волчьи шкуры. Обессилив от переживаний, Ника закрыла глаза. Но голод и жажда не давали уснуть. В ушах появился глухой шум, похожий на еле слышное гудение. Теряя чувство времени, она погрузилась в странное оцепенение, нечто среднее между сном и явью. Жёлто-красные лучи заходящего солнца ворвались в узкую щель, падая на лицо. В ответ на их ласковое тепло из глаз вновь потекли непрошеные слёзы. Сколько ещё раз ей придётся увидеть закат? Пять? Десять? Это вряд ли.