— Дурак! Тухлая каракатица! Матеранский лагир! Тут ничего нет! Это же просто папирусы!
«Ну вот, теперь у меня и писем к родичам нет, — обречённо подумала девушка, пытаясь встать, держась за борт. — Да теперь уже и не надо».
Вдруг тяжело пыхтящая в стороне куча распалась на две части. Та, что побольше, осталась лежать, хрипя и булькая, а вторая медленно обернулась, вытирая щеку рукой с зажатым ножом.
— Ус Марак! — ужаснулась Ника.
Шатаясь и скаля зубы, убийца старшего матроса шагнул к ней. Тут неожиданно ему под ноги выкатились незадачливые искатели воды. Двое, тяжело дыша и отчаянно хватая ртом воздух, лупили третьего.
— Наврал, селёдка вонючая! Лагир, моча шлюхи!
— Я не знал! — хрипло завывал Купин. — Не знал! Думал, у неё есть!
Замешкавшись у внезапно возникшего препятствия, Вулин хотел обойти драчунов, но, внезапно остановившись, ткнул одного из них ногой в бок.
— Вода у хозяина! А, может, и вино ещё осталось! Взломаем его халупу! Хоть выпьем перед смертью.
Он бросил злобный взгляд на замершую от страха пассажирку и растёр по шее набежавшую со щеки кровь.
— Ты, шлюха, всё равно никуда не денешься. Только водички попьём и тебя уважим.
Вулин дурашливо захихикал:
— Госпожа!
Затем помог подняться тяжело дышащему приятелю.
— Да брось ты этот навоз! Пошли к Картену!
— Да! Да! — радостно закивал тот. — Пойдём… Только… С ним ещё и рабы. Тоже, наверное, сыты и воды…
Купин с видимым усилием сглотнул.
— Хозяин им, небось, тоже не жалел.
Вулин на миг замер.
— Да, вдвоём с ними не справиться.
Он перевёл взгляд на всё ещё лежащих на палубе моряков. Сил драться у них уже не оставалось, и они только переругивались, выплёвывая грязные непристойности.
— Ползите в трюм к нашим. Скажите, я убил Ус Марака и хочу перед смертью пожрать и побаловаться с аристократкой.
Мужчина опять стёр кровь со щеки.
— Кто со мной, пусть вылезают. На остальных мне плевать, нам больше достанется. Ну, что уставились? Жить чуть-чуть осталось, так вы ещё тут канителитесь!
Отвесив Брек Карсангу хорошего пинка, Вулин, подхватив палку, заковылял к корме, где размещалась каморка Картена.
— Жди, госпожа! — хихикнул, сверкнув беззубым ртом, Купин. — Я вторым буду.
Проводив их ошалелым взглядом, девушка, не понимая зачем, бросилась к Ус Мараку. Всё же этот человек относился к ней гораздо лучше других моряков и даже погиб, защищая от подонков.
Справа от тела образовалась огромная тёмная лужа. Стараясь не вступить в кровь, Ника опустилась на колени, с удивлением и ужасом обнаружив, что сарвал ещё жив. Широкая грудь с хрипом втягивала воздух, с каждым выдохом изо рта выплёскивалась новая порция крови. Сильный и красивый мужчина умирал тяжело. Жизнь не хотела покидать могучее тело, причиняя ему нестерпимые муки. Заметив склонившуюся над ним пассажирку, стекленевшие глаза вспыхнули в последнем усилии.
— Это ты, госпожа?
— Конечно, — пробормотала она сквозь хлынувшие слёзы.
— Он спрятал в поясе нож, — словно извиняясь, пробормотал Ус Марак. — А то бы… Я бы…
— Ты бы, конечно, справился с ним, — растягивая губы в вымученной улыбке, кивнула девушка. — Ты же такой сильный… И храбрый.
Вновь повинуясь безотчётному порыву, Ника сделала то, на что никогда бы не решилась при других обстоятельствах. Наклонившись, она провела рукой по заросшей жёсткой щетиной щеке и поцеловала умирающего в покрытый испариной лоб.
Со стороны капитанской каюты долетел громкий стук, треск дерева и звенящий голос Картена.
— Пошли прочь, шелудивые собаки! Какая вода?! У меня нет! Клянусь бородой Нутпена и задницей Диолы! Не веришь?! Тогда — получай!
Раздался глухой звук ударов. Лязг металла, чей-то дикий, полный боли крик, затем неистово завизжал Купин.
— Вулин! Вулин! Хозяин убил Вулина!!! Бей его!
Вновь затрещало дерево, послышались крики и шум драки.
Вдруг рука Ус Марака вцепилась ей в край рубахи.
— Госпожа, у меня в Канакерне семья… Проследи, чтобы Картен их не обидел…
Он с судорожным всхлипом втянул воздух.
— Не хочу, чтобы мои дети голодали… Или стали рабами. Я свободный гражданин города, им и умираю.
От этих слов горло сжало так, что Ника не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Только слёзы ещё сильнее потекли по впалым щекам.
— Не оставь их, госпожа! — прохрипел сарвал.