Разнежившись, девушка словно воспарила над собой. Время потеряло свою беспощадную власть: то растягиваясь, то сжимаясь, и с каждой секундой или часом она поднималась всё выше к нестерпимо сверкавшему солнцу. Не в силах терпеть нарастающий жар, путешественница застонала сквозь стиснутые зубы, но даже не подумала прервать свой волшебный полёт, закончившийся огненной вспышкой, вырвавшей из груди крик полного и абсолютного счастья.
— Теперь я знаю, что и тебя Диола привязала любовью ко мне, — хрипло рассмеялся довольный Румс, в изнеможении привалившись к стене.
— Откуда такое самомнение? — хихикнула Ника, поудобнее устраиваясь у него на коленях.
Молодой человек взъерошил ей волосы.
— Иначе ты бы не снизошла до меня, небожительница.
Девушка тихо рассмеялась, уткнувшись лбом в сильное плечо. На душе и в теле воцарилась удивительная умиротворённость, а убогая каморка показалась самой уютной комнатой в мире.
Румс склонился к уху возлюбленной, хихикнув от щекотки, та ещё теснее прижалась к нему.
— Я хочу, чтобы ты осталась и вышла за меня замуж.
Боясь признаться самой себе, путешественница ждала и в глубине души надеялась услышать подобные слова. Но всё же они прозвучали неожиданно.
Всё ещё не желая выбираться из солнечного кокона и разрушать то необыкновенное состояние, в котором находилась, Ника снизу вверх взглянула в глаза молодого человека и с улыбкой покачала головой.
— Это не тебе решать, Румс. Ты прекрасно знаешь, что консул Фарк не даст согласия на наш брак.
— Я взрослый человек! — брови десятника конной стражи сурово сошлись к переносице. — Если отец будет против, мы уедем в другой город или даже в Империю. Умелые мечи и искусные наездники везде в цене. Не сомневайся, любимая, я сделаю тебя счастливой.
Чувствуя, как исчезает куда-то ощущение счастья, девушка осторожно высвободилась из его объятий и сползла с колен.
— Я кое-что слышала о ваших обычаях. Тебя проклянут и лишат наследства.
— Пусть так! — секунду подумав, тряхнул головой Румс. — Я готов…
— Молчи! — наклонившись, путешественница легонько поцеловала его в губы, но когда молодой человек попытался притянуть её к себе, ловко увернулась и отступила.
— Очень приятно, что ради меня ты готов отказаться от гражданства, — подняв с пола трусики, Ника хихикнула, вспомнив, сколько недоумения вызвал у кавалериста данный предмет туалета. — Стать метеком и даже снова пойти служить в легион…
— Я…
— Пожалуйста, дай мне сказать! — взмолилась девушка, завязывая верёвочку, выполнявшую функцию резинки. — Я не приму от тебя такой жертвы. Понимаешь?
— Нет, — обескураженно покачал головой молодой человек.
Поднимая платье и повернувшись спиной, чтобы скрыть слёзы, путешественница продолжила доламывать остатки недавнего счастья.
— Я верю, что сейчас твои чувства ко мне глубоки, как море, и чисты, как горный ручей…
«Вот ведь, даже заговорила на местный манер, — невесело усмехнулась она про себя. — Почти стихами».
— Но вдруг, когда пройдёт время, ты возненавидишь меня за то, что пришлось бросить семью и покинуть родной город?
— Этого никогда не случится! — пылко вскричал Румс, вскакивая на ноги, и Ника опять подивилась, насколько он красив и гармонично сложен.
Схватив лежавший на крышке корзины кинжал, сын консула ловко полоснул себя по запястью.
— Клянусь кровью! Пусть поразит меня молния Питра, пусть язвы сожрут мою плоть, пусть кости растащат шакалы, а душа попадёт в царство Такеры, если я хоть на миг пожалею, что взял тебя в жёны!
Пробежав по смуглой, покрытой чёрным волосом коже, кровь тёмными шариками закапала на пол.
Вздрогнув, девушка подалась вперёд, готовая броситься на помощь любимому: перевязать, успокоить, объяснить. Но её удержало какое-то странное оцепенение, а через миг необыкновенный поступок Румса вдруг словно поблек, теряя свою остроту. Дитя своего времени, она рано отучилась верить словам о вечной любви, а жизнь успела отравить её душу изрядной долей цинизма.
Быстро, но уже без суеты путешественница достала из корзины мешочек с «набором первой помощи».
— Тебя надо перевязать.
— Ты и теперь во мне сомневаешься?! — ахнул сын консула.
— Нисколько, — Ника осторожно взяла его за руку, на которой красовался неглубокий порез. — Поэтому и не хочу, чтобы твои клятвы сбылись.
— Как так? — кавалерист бестолково захлопал ресницами.
— Разве может страх перед наказанием сохранить любовь? — объяснила она собеседнику, и не давая ответить, продолжила. — Я не желаю, чтобы ты мучился со мной или ненароком нарушил данную клятву. Боги беспощадны. Будь здоров и живи столько, сколько отмерено судьбой.