Лицо десятника конной стражи дёрнулось, и раздражённо сверкнув глазами, он вышел, громко хлопнув дверью.
А Ника, опустившись на лавку, какое-то время бездумно таращилась в стену, где в щели между неровно уложенных камней копошилось какое-то мелкое насекомое.
«Неужели он прав, и я сделала глупость?» — громко всхлипнула она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Переход от всеохватного счастья к его полной противоположности оказался столь стремительным, что девушка заплакала, уткнувшись лицом в ладони.
«Дура, ой, дура! — то ли вслух, то ли про себя бормотала путешественница, мешая русские, радланские и аратачские слова. — Куда я еду и зачем? Вот оно счастье! Совсем рядом, возле самого дорогого, любимого, единственного. Замуж зовёт, жить со мной хочет. Вот батман! Да что же это за язык у меня такой негодный?!»
Чуть скрипнула дверь. Резко выпрямившись, Ника увидела озабоченную мордашку Риаты.
— Госпожа? — робко проговорила невольница, осторожно протискиваясь в комнату.
— Чего тебе? — проворчала хозяйка, размазывая слёзы по щекам.
— Выпейте, госпожа, — жалобно скривившись, рабыня протянула ей глиняную чашку. — Если, конечно, вы не хотите здесь остаться и выйти замуж за господина Фарка.
«Хочу замуж! — с отчаянием подумала попаданка. — Только за него в этом поганом мире и можно выйти. Да нельзя! Вот батман! Как же быть? Нет, жениться ему на мне не дадут, а любовницей быть… не хочется!»
Зелье оказалось горьким с каким-то противным помойным вкусом. На секунду девушке показалось, что её сейчас стошнит. Однако, поднапрягшись, она всё же сумела перебороть взбунтовавшийся желудок.
— Вам ещё что-нибудь нужно, госпожа? — заботливо осведомилась Риата.
— Причеши меня, — вяло попросила путешественница.
— Тут совсем темно, госпожа, — виновато заметила женщина. — Прикажете зажечь светильник, или спустимся во двор?
— Тогда ничего не нужно, — поморщилась путешественница. — Представление закончилось?
— Нет ещё, — покачала головой невольница.
— Иди, — распорядилась хозяйка. — Я одна посижу.
«Что же я наделала? — пробормотала она, привалившись спиной к стене, и тут же ответила. — Переспала с парнем, который очень нравится. И это было… классно!»
Губы поневоле разошлись в лукавую улыбку.
«Но такого больше не будет, — вновь резануло по душе острое чувство безвозвратной потери. — Именно с этим человеком».
Опять захотелось поплакать. К счастью, пришла Риата.
— Представление закончилось, госпожа.
— Хорошо, — кивнула путешественница, внезапно почувствовав, что ей стыдно спускаться вниз, однако же надобность в этом уже появилась, да и прятаться как-то не хочется. Век в этой клетушке не просидишь.
«Вот батман! — досадливо поморщилась Ника. — Теперь все точно решат, что я шлюха. Не успела уйти от одного любовника, как тут же завела другого».
И тут же с горечью напомнила себе: «Можно подумать, они считают меня кем-то другим».
Как уже часто бывало в подобным случаях, обида сменилась злостью. Фыркнув, девушка кое-как заделала волосы под накидку: «Ну и плевать! Они только попутчики, и всё!»
И всё-таки, когда она спускалась, сердце предательски ёкнуло. Снизу доносились взволнованные голоса. Очевидно, актёры готовятся к ужину. Путешественнице пришлось позвать на помощь весь аристократизм и высокородную спесь. Сильно помогли вечерние сумерки, а так же надвинутое чуть ниже, чем следует, покрывало, оберегавшее лицо от посторонних взглядов. Стараясь не задерживаться в зале, Ника прошла во двор. Хлопотавшие у костров женщины встретили её появление многозначительным молчанием.
К счастью, переполненный мочевой пузырь надёжно отвлекал путешественницу от моральных терзаний. А когда она вышла из уборной, жёны актёров уже как ни в чём не бывало болтали между собой, лишь изредка бросая в её сторону косые неприязненные взгляды.
«Неужели им так завидно?» — пренебрежительно дёрнула плечом девушка, подходя к скамейке, и тут неожиданно навалилось такое жуткое чувство стыда, что захотелось сразу же куда-нибудь убежать, спрятаться и разреветься.
«Вестакия! — взвыла внезапно проснувшаяся совесть. — Вот батман! Да как я могла?! Девчонка ко мне со всей душой, а я её парня соблазнила!»
Сразу сделалось необыкновенно мерзко, будто с головой ухнула в противно пахнущую лужу отбросов. Но самое мучительное заключалось в том, что вину за случившееся ни на кого нельзя свалить! Она уверяла Румса в любви Вестакии, а сама тут же бросилась его целовать! Как ни увиливай сама перед собой, но Ника с разоблачающей ясностью понимала, что предала доверившуюся ей девушку. Предательница! В подобной роли ей бывать не приходилось, поэтому тут же стали появляться оправдания.