Наконец он сказал:
— Наверное, ты читала в детстве «Алису в Стране Чудес»?.. Собственно, это книжка не для детей, а для взрослых. Так вот, Алиса спросила у встречного: «Не могли бы вы сказать, в какую сторону мне нужно идти?» — «А это зависит от того, куда ты хочешь попасть». — «Мне, в общем, все равно», — отвечает Алиса. «В таком случае не имеет значения, в какую сторону ты пойдешь».
Тетя Соня закивала и открыла рот, собираясь что-то изречь, но Валерий Павлович мягко остановил ее движением руки.
— Поняла, о чем я? Нельзя заниматься самоусовершенствованием вообще, не представляя своей цели. Изучение древних языков — это самоусовершенствование; но и стремление приблизиться к идеалу в исполнении, скажем, чарльстона — это тоже самоусовершенствование, ведь так?
— Вы не поняли меня, — сказала Эра. — Когда я спросила, как можно сделать человека лучше и счастливее, я имела в виду не себя, а… ну, в общем, кого-нибудь другого.
Валерий Павлович улыбнулся:
— Я могу всего лишь рассказать о себе… Только с возрастом, а значит, слишком поздно начинаешь понимать, что выбор цели, которую человек перед собой ставит, и пути достижения этой цели определяют смысл и ценность его жизни, а значит, и возможность счастья. Хотя, знаешь, — он махнул рукой, — счастье — это такая неуловимая и неопределимая субстанция, что все разговоры о нем — разговоры, увы, пустые.
— Счастье… — задумчиво повторила тетя Соня. — Да, счастье…
И вздохнула.
Первым, кого увидела Эра, войдя в класс, был Мурашов. Встретившись с Эрой взглядом, он вздрогнул, отвел глаза и демонстративно отвернулся.
— Извини, — сказала она, подходя. — Я ну никак не могла. Ты долго ждал?
— Не так чтобы очень, — пробурчал он, роясь в сумке. — Знаешь, оно и к лучшему, я там такую цыпочку подхватил! Из школы с английским уклоном. Здорово мы с ней сбацали!
Он снова нагнулся над сумкой, притворяясь, будто что-то там ищет. Эра отошла.
Она хотела повторить теорему (ее давно уже не спрашивали по геометрии), но рядом тяжело плюхнулась Чеснокова и заговорила плачущим голосом:
— Ладно, я знаю, что всем в классе на меня начхать… но тебя я всегда считала человеком! Спасибочки, буду теперь знать, как ты ко мне относишься…
Эра удивленно поглядела на Чеснокову и вдруг вспомнила: день рождения!
— Люся! Извини! Клянусь тебе, я не нарочно! Просто так получилось… Не сердись, а?
— «Не сердись»… — передразнила Чеснокова. — Кому вообще интересны мои переживания? Ты не нарочно, у Беседкиной теннис, у Бурсаковой рояль, у Бражкина свидание, у Облакевич насморк, у Сивчиковой театр… а у Саламатиной настроения не было. Я все понимаю. Я для вас распоследний человек. А я, между прочим, целый месяц вам про свой день рождения твержу!
— Это уж точно, — не удержалась Эра.
— Скажи, ну почему меня никто не любит?! — приваливаясь к Эре, зашептала Чеснокова. — Ни один человек. Всем я до лампочки.
Эра отложила книжку и с сомнением посмотрела на Чеснокову.
— Ну, ладно… Потому что ты вешаешься на всех, как гиря. Пойми, тебе никто ничего не должен. С тобой не то что трудно, а… уныло. Ты слишком правильная.
— Это… плохо?
— Не очень хорошо. Ты ходила и ныла, чтоб не забыли прийти, пока у всех не появилась оскомина.
— И у тебя?
— У меня первой.
— А что мне делать?
— Нужно иметь свою жизнь.
— А если у меня нет… своей?
— Заведи.
— Я не умею.
— О господи! Ну вот: что ты любишь? Или чего ты хочешь?
— Собачку хочу.
Эра фыркнула.
— Что такого смешного я сказала? — обиделась Чеснокова.
— К тому же у тебя совершенно нет чувства юмора.
— Нет?..
— Ни капли.
— А где его взять?
Эра разглядывала Чеснокову, не в состоянии понять, шутит та или говорит вполне серьезно, но тут в класс вошла математичка, и, уныло вздыхая, Чеснокова поплелась на свое место.
На воспитательном часе Маргарита Викторовна раздала им листочки с вопросами (это были давно обещаемые ею анкеты, без которых, как известно, невозможно обойтись ни в исследовании коллектива, ни в изучении отдельной личности) и тоном заговорщика сообщила:
— Подпись не обязательна.
— А на кой это? — с ленцой бросил кто-то из обитателей Камчатки.
— Анкета… Правильно составленная анкета, — поправилась Маргарита Викторовна, — может дать очень многое. Лично я считаю, что она нужна и тому, кто читает, и тому, кто пишет. Второму, может быть, даже в большей степени. Иногда человеку, для того чтобы разобраться в себе, просто не хватает времени.