— Слушай, — сказал он, улыбаясь, — а тебя нужно гонять каждый день! Смотри, какие щеки стали розовенькие, а то ходишь бледная. Хотя так тоже ничего, — добавил он, — но, говорят, румянец — признак здоровья! И глаза стали ярче, честное слово!
— А так… тебе не нравятся? — со смешком (вроде шутка) спросила она.
— Почему нет? Нравятся. Словно бледно-голубая акварель, красивый цвет.
Она сунула ракетку в руки подошедшему Асланянцу и почти что убежала не хватало еще, чтобы Марат сейчас увидел ее лицо: теперь румянец пылал, наверное, не только на щеках, но и на ушах, и даже на носу!
В воскресенье был родительский день. Приехали все трое — отец, Римма и Лёка. Собственно, приехал один отец, те же — заявились. Римма в цветастом ярком платье с рюшиками, крылышками и бантиками, веки намазаны серебристо-синим, полные губы в розовой помаде. «Словно тряпичная баба, которую сажают на заварочный чайник», — непримиримо подумала Дина.
Они расположились на скамейке под сосной. Римма вынимала из сумки пакеты — пирог один, пирог другой, конфеты шоколадные, ириски, орехи, семечки… Дина развернула обертку и стала нехотя жевать конфету, а Римма, взяв двумя пальцами Лёкино ухо, противным, сюсюкающим голосом, которым она всегда разговаривала с Лёкой, сказала:
— А ушки у Лёки грязные-прегрязные! Капризничала сегодня, не хотела мыть уши. В следующий раз не поедешь к Диночке!
«Вот уж буду плакать», — подумала Дина с привычным ехидством, однако прежней злости почему-то не было.
Лёка полезла на колени к отцу.
— Непослушная девочка, — просюсюкала Римма. — Папа не любит грязнуль!
— Будешь мыть грязные уши? — спросил отец, бережно придерживая Лёку.
— Не! — крикнула та.
— Почему?
— Чтобы руки не пачкать, — хитренько скосив глаза, нашлась Лёка.
Отец перехватил Динин взгляд и перестал улыбаться, а его глаза сделались словно бы виноватыми. А Дина думала: «Запомнить и рассказать Марату».
И тут, словно его звали, появился Марат. Он что-то подбрасывал и снова ловил, неторопливо приближаясь к ним по аллее. Она знала: родители Марата в санатории, Тарасик у бабки, поэтому к нему никто и не приехал.
— Я тоже хочу! — крикнула Лёка, глядя на большую шишку, которую подбрасывал Марат.
— Так это твоя знаменитая Лёка? — отдавая Лёке шишку, спросил он у Дины. — Знаете, она мне все уши прожужжала своей сестренкой! Лёка то, Лёка это… — Теперь Марат обращался к Римме.
Римма заулыбалась и зарозовела; отец удивленно поглядел на Дину.
— Белке отдам, — решила Лёка, разглядывая шишку. — Пусть ест.
Марат спросил:
— У тебя есть белка?
— В зоопарке есть. Или тут, в лесу. Которые живут.
Дина наблюдала за Маратом — он держался свободно, словно взрослый. Рассказал о своем Тарасике, пообещал Римме две книги доктора Спока о воспитании детей. Наверное, благодаря Марату, сегодняшнее посещение обошлось гораздо веселее.
Перед уходом Римма принялась складывать свертки и пакеты в руки Дине, которая стояла истуканом, не выказывая ни малейшей радости, тем паче благодарности.
— Говорил — не надо возиться с пирогами, — хмурясь, сказал отец.
— Ну как же! Все-таки домашнее!
— Мне магазинное больше нравится, — не удержалась от шпильки Дина.
Римма, по-прежнему улыбаясь своей кукольной улыбкой — непробиваемая особа! — вручила последний пакет, с земляничным пирогом, Марату.
— Мальчик один, к мальчику мама не приехала, угостим его пирожком? просюсюкала она, обнимая Лёку.
Марат покраснел и смущенно стал благодарить, а когда они, помахав на прощание, скрылись за поворотом, отломил кусочек пирога.
— Вку-усно, — промычал он с набитым ртом.
— Держи. — Дина принялась нагружать его свертками и пакетами.
— А ты?
— Я сказала — держи. И без разговоров.
— Ух, вкуснятина, — повторил он, расплываясь в улыбке.
— Ты там мальчишкам все не раздавай, — сказала она заботливо, словно старшая сестра. — Себе оставь немножко.
— Будь спок, — откликнулся он и пошел по аллее своей легкой, быстрой походкой.
Оказалось, что Марату Римма понравилась.
— Тебе нравится, как она одета?!
— Нормально одета. Во всяком случае, у нее есть свой стиль.
— Ну, я не знаю! Она ведь дура!
— Что-то я не заметил.
— А что ты вообще заметил! Она тебя просто… купила пирожком! У нее вообще и вкусы какие-то примитивные. Правда! Ей двадцать шесть лет, а она берет в библиотеке «Капитан Сорви-голова», Майн Рида, Жюля Верна, Буссенара… Это же детские книжки!