— Слушаю и повинуюсь.
Валерий Павлович вдруг широко раскрыл рот, высунул язык и застыл так, преданно глядя на тетю Соню. Наверное, если бы перед тетей возник инопланетянин и широким жестом пригласил в свою летающую тарелочку, она поразилась бы в гораздо меньшей степени. Впав в столбняк, тетя Соня смотрела на своего гостя, а ее лицо из розового становилось пунцово-красным.
— Я… право… не давала ни малейшего повода… — собравшись с силами, выдавила она.
— Как истинный сын Тибета, я засвидетельствовал вам свое глубочайшее почтение.
— Но что это значит?! — вскричала тетушка.
— Это значит: «На моем языке нет злых слов для тебя». Однако я и вправду засиделся. — Валерий Павлович собрался уходить всерьез. — Тишка не привык засыпать в одиночестве!
— Заходите еще, — сказала тетя Соня, провожая Валерия Павловича в прихожую. И потом, когда дверь уже закрылась: — Ненавижу попугаев!
На следующий день Мурашов в школе не появился. Маргарита Викторовна, выслушав рапорт дежурного, с непроницаемым лицом отметила отсутствующих и начала урок. Эре вдруг сделалось как-то не по себе. С какой стати было ей волноваться? Ну мало ли что могло случиться: заболел ангиной, решил прогулять денек, приехала бабушка с Дальнего Востока… попал под машину, — услужливо подсказало воображение. «Хватит представлять чепуху, приказала себе Эра. — Достойно всяческого уважения лишь одно точное знание, как говаривал наш географ».
Не появился Мурашов ни на втором уроке, ни на третьем — и стало ясно, что сегодня он не придет. А тут еще Чеснокова, именинница месяца, подходила чуть ли не на каждой перемене:
— Эрочка, так я жду. Эрочка, не забудь.
Эра отмахивалась: «Само собой». Чеснокова отправлялась бродить по классу, уныло твердя: «Петечка, так я жду», «Валюся, не забудь». Традиция ежемесячных дней рождения как-то постепенно растворилась, и теперь каждый заботился сам о себе. «А раньше как хорошо было!» — подумала Эра, но эта мысль тут же исчезла, вытесненная мыслями о Мурашове.
После уроков Эра зашла в учительскую и попросила у Маргариты Викторовны адрес Мурашова. Маргарита Викторовна посмотрела на Эру, точно собираясь что-то сказать, но, так ничего и не сказав, молча переписала из журнала адрес и молча же вручила Эре. Эра уже взялась за ручку двери, но Маргарита Викторовна вдруг окликнула ее и, быстро написав что-то на листке, протянула Эре:
— Заодно отдай его родителям. Здесь просьба явиться в школу.
Пожалуй, если бы Эра знала, как встретит ее Мурашов, она поостереглась бы шутить.
— Кто там? — спросил его голос из-за двери.
— Милиция, — нагнувшись к замочной скважине, басом сказала Эра.
Мурашов распахнул дверь — бледный, с дрожащими губами. Увидев Эру, он отпрянул от неожиданности, а затем беззвучно выругался.
— Это я, — не успев убрать с лица улыбку, сказала Эра.
— Слушай, проваливай, а? — предложил он. — Доложи, что меня нет дома.
— Кому?
— Тому, кто тебя послал.
— Меня никто не посылал, я сама.
— Да?.. — протянул он. — Но дела это не меняет.
— Извини. — Она потопталась еще несколько секунд и пошла вниз.
— Ты что, обиделась? — окликнул он уже менее уверенно.
Эра задумалась на миг и честно ответила:
— Не знаю…
Остановившись на площадке между этажами, она глядела на Мурашова.
— Знаешь что… — Он засунул голову в прихожую, словно к чему-то прислушиваясь, потом махнул рукой, приглашая ее: — Заходи.
С непонятными предосторожностями, чуть ли не на цыпочках, Мурашов провел ее прямо в кухню, закрыл за собой дверь и, похоже, перевел дух.
— Прямо со школы?
Эра кивнула.
— Ясненько.
Мурашов зажег газ, поставил на огонь сковородку, достал из холодильника два яйца, бросил на сковородку масло и разбил туда яйца. Все это он проделал привычно небрежно.
— Ловко, — сказала Эра. — Ты, может, и борщ сваришь?
— Может, — сказал он. — Если будешь себя хорошо вести.
— Нет, правда!
— А что в этом такого? — Он усмехнулся. — Уверен, ты не можешь даже чай заварить. Не говоря уже об остальном.
— Во-первых, могу. Во-вторых — о чем остальном? И в-третьих — почему ты так считаешь?
Он начал с «в-третьих».
— Детки из благополучных семей обычно ни черта не умеют.
— Я не детка.
— Кто-то им готовит, кто-то убирает, кто-то снимает грязную постель и застилает чистое белье. Наверное, добренькие гномики. Живут под землей, а ночью выходят и делают добро хар-ро-шеньким деткам.