— Расскажи мне о них, — попросила девушка, невольно увлекаясь беседой. — Или спой, как на охоте.
— На охоте не поют! — рассмеялся молодой мужчина. — Это делают заранее.
Он посуровел.
— Но женщинам нельзя слушать песни охотников.
— А охотникам слушать песни женщин можно? — спросила уязвленная подобной дискриминацией Фрея.
— Ты ничего не понимаешь! — презрительно фыркнул собеседник. — У всех есть тайные песни. А еще есть песни, которые поют только мужчины или только женщины. У нас разные песни пути.
— Вместе, значит, не получается? — ехидно заметила девушка.
— Почему? — обиженно удивился аратач. — На праздниках мы поем много разных песен.
— Какие?
— Песни встречи солнца, песня провода лета, — начал перечислять охотник. — Много всяких…
— Спой мне какую-нибудь? — попросила Фрея, заметив впереди знакомые заросли крапивы.
— Но сейчас нет праздника, — напомнил Глухой Гром.
— Тогда спой свою песню пути, — девушка сбросила с плеча корзину. — Мою ты уже слышал.
Молодой мужчина уселся под деревом шагах в семи, и полуприкрыв глаза, затянул на мотив медленного марша.
Аратач замолчал.
— Уж очень короткая песня, — заметила Фрея.
— Дорога тоже была не длинной, — заметил охотник.
Девушка только головой покачала, дивясь подобным зигзагам мужской логики.
Заросли помаленьку убывали, уступая место черной земле с торчащими из неё обрезками стеблей и мелким ярко-зеленым побегам, волей случая, не попавшим под её кроссовки.
Фрея опасалась, что невольный спутник начнет по примеру своего младшего сородича приставать к ней с расспросами, или будет хвастаться своими подвигами. Но тот помалкивал, пристально разглядывал девушку, время от времени лениво сгоняя слепней с бронзовой кожи. Поначалу это её обрадовало. Ни рассказывать, ни слушать девушке не хотелось. Однако вскоре Фрее стало очень неуютно под взглядом молодого мужчины. Она почему-то подумала, что так смотрят на очень дорогую вещь в магазине, когда после долгих терзаний наконец-то решаются купить. Сквозь благожелательное любопытство, с которым мужчина наблюдал за девушкой, пробивалась властная и непоколебимая уверенность в своих правах на неё.
— Почему ты не поешь? — вдруг нарушил молчание Глухой Гром.
— Не хочу, — буркнула Фрея, палкой отодвигая в сторону кучу оборванных листьев.
— Из-за меня? — усмехнулся охотник. — Может, я лучше спрячусь? Тогда ты подумаешь, что меня нет, и запоешь.
— Но ты же все равно будешь здесь, — напомнила она ему непреложную истину.
Молодой человек нахмурился.
— Я помог тебе отделаться от глупых мальчишек, а ты даже не хочешь меня отблагодарить.
Девушка насторожилась. Но её спутник по-прежнему сидел в редкой тени дерева, не делая даже попытки встать. Фрея вздохнула. От царившего в душе подъема и легкости ничего не осталось.
«Вам хочется песен? — вдруг вспомнила она чьи-то слова. — Их есть у меня».
Девушка сняла рукавицу, вытерла выступивший на лбу пот.
Она замолчала, сообразив, что не помнит больше ни одного слова.
— О чем ты пела? — сидевший, скрестив ноги, Глухой Гром поставил одну из них вертикально, и подавшись вперед, оперся локтем о колено. Юбка задралась, демонстрируя привычное для аратачей отсутствие нижнего белья.
— Девушка просит раненого юношу не умирать, — выдала свою интерпретацию известного произведения Зефиры (или Земфиры?) Фрея, отведя глаза. — «Нашел, чем хвастаться, дурак!»
— Это неправильная, дрянная песня! — нахмурился молодой охотник, поднимаясь на ноги. — Никогда больше не пой её просто так! Иначе накличешь беду.
— Тогда я вообще буду молчать! — огрызнулась девушка, резко обрывая побеги с длинного стебля.
Мужчина открыл рот, очевидно собираясь выдать очередное нравоучение, но замер, тревожно прислушиваясь. Глядя на него, Фрея тоже стала настороженно озираться. Вроде ничего подозрительного не видно и не слышно. Ветер шумит, птички поют, жужжат у лица мелкие кровососы. Все как всегда. Но что-то же насторожило опытного охотника? Не глядя, тот взял прислоненное к дереву копье.