А на тринадцатый день после пробуждения мне приснился удивительный сон. Сначала я бегала от какой-то злой старухи, она гонялась за мной, размахивая страшными скрюченными руками и выкрикивая разнообразные проклятья. Сперва я пряталась от нее одна, а потом ко мне присоединились дети лет пяти; я прятала их в каких-то домах и пыталась увести бабку за собой. Потом сон резко изменился. Я была дома, но мебель была очень старая, к моему рождению сделали ремонт, так что я квартиру в таком виде видела только на фотографиях. Бабушка пила чай со второй старушкой, а я открыла дверь своим ключом. Они мне обе обрадовались, называли Аленкой и спрашивали, как дела. Я узнала гостью — это была Лиззи Томсон, моя бабушка в новой жизни. Она вынесла на центр комнаты старый обшарпанный чемодан, с которым мой дед когда-то приехал в город. Он был тяжелым и деревянным, сверху обшитым дерматином. Бабушка Лиззи начала собирать детские вещи и аккуратно их укладывать. Я удивилась и спросила бабушку Олю, что происходит. Она объяснила, что они с «Лизой» очень подружились и решили отправить мне гостинец, чтобы мне не было одиноко. Я ужасно обрадовалась и сказала, что жду не дождусь получить от них подарок. Тогда обе бабули разулыбались и попросили меня подарок принять и ни в коем случае не отказываться. Я пообещала и проснулась.
Я редко запоминаю сны, но этот врезался в память во всех подробностях. Не в пример многим, я совершенно не боюсь видеть во сне покойников. Я радуюсь, когда вижу бабушку, хотя бы так. По-моему, у любви нет прошедшего времени. Невозможно перестать любить по заказу; умер человек — и нужно говорить, что ты его любил. Глупости. Я люблю свою бабушку, здесь и сейчас. Я предавалась философским размышлениям, когда ко мне в палату вплыла строгая Элоиза и за ней прошмыгнул расстроенный Найджел.
— Хелена, как ты себя чувствуешь?
Я честно ответила:
— Уже хорошо. Синяки сошли, кости срослись, в туалет ходить не больно. Встаю понемногу, хожу вокруг кровати. Еще кружится голова и подташнивает, но это из-за сотрясения мозга, скоро пройдет.
Найджел прятал глаза, а Элоиза решительно рубанула ладонью по спинке кровати:
— В общем, так. Ты должна принять решение. Ты беременна, Хелена. Мы пытались дать тебе зелье для подобных случаев, но ничего не получилось. У тебя аллергия на некоторые компоненты, хорошо, что Найджел уже с этим сталкивался. В общем, лечиться тебе лучше маггловскими методами. Сейчас срок еще маленький, пять-шесть недель, можно сделать медицинский маггловский аборт. Выскабливание матки. Я умею и проведу манипуляцию сама. В этом случае я не поручусь за то, что в будущем ты сможешь иметь детей. Прости, девочка. Решать тебе. Я тебя акушерским кристаллом проверила, у тебя будет двойня.
Я резко выдохнула. Нужно принять решение, пока срок маленький. Вероятно, это мой единственный шанс родить детей. У меня внутри двойня. Что же мне делать?
Целители тихо вышли из палаты, пообещав вернуться через час. Я лежала и раздумывала. Так вот какой гостинец «отправили» мне бабушки! Это будут мои дети. Только мои. Я сама их воспитаю и выведу в люди. Там за окном прекрасный большой мир, скоро закончится война, а замуж выходить я и так не планировала. При мысли о супружестве и сексе меня начинал бить озноб. А тут и секса не нужно, уже был. Я усмехнулась — мне, пожалуй, на всю жизнь хватит. Экзамены я сдам, буду работать до последнего, потом продержусь некоторое время на деньги Аманды. Поймала себя на том, что прикидываю, как буду выкручиваться, и поняла, что уже все решила. У меня будет своя собственная семья! Моя, только моя.
Я сходила и умылась, распахнула окно в палате и вдохнула свежий весенний воздух. Нужно приводить себя в порядок, моим детям нужна здоровая мать. Ни за что не сдамся и не поступлю с ними так, как Меропа Гонт. Я крепкая, справлюсь. Вышла из палаты и нашла Марту. Мне нужно было уточнить несколько вопросов.
К приходу целителей я была готова и деловито расписывала план жизни на ближайшие месяцы. Целитель Пристли зашел первым и горестно всплеснул руками:
— Ты с ума сошла! Ты решила оставить эту беременность, я вижу! Хелена, девочка моя, тебе будет невероятно трудно!
Элоиза сияла и ворковала:
— Правильно, Хелена. Я сама тебе помогу, когда придет срок.
Она передала мне пергамент с указаниями и убежала. Найджел подобрался и спросил:
— Ты понимаешь, что ты делаешь? На тебе будет клеймо, тебя не будут принимать в приличных домах, ты окажешься в вакууме.
Подошла поближе и заглянула ему в глаза:
— Это помешает мне стать целителем? Как думаешь, ординатор из терапии не передумает?
Пристли пожал плечами:
— Нет, наверное. Ты будешь занята только работой и детьми, на личной жизни можно поставить большой жирный крест. Думаю, я смогу добиться для тебя платной стажировки в подразделении терапии, как договаривались. Дедулям и бабулям глубоко безразлично, замужем ты или нет. Кстати, ты сможешь взять отпуск на полтора месяца после рождения детей, но потом придется выйти на работу. Нужно попросить у Элоизы хорошего эльфа-няньку, чтобы присмотрел за детьми. С молоком проблем не будет, у нас постоянно мамаши кормить отказываются, фигуру и грудь берегут, штат наемных кормилиц приличный и постоянно пополняется. С этим решим, а вот с жильем…
Я улыбнулась, первый раз за последнее время.
— У меня есть шестьсот галлеонов. Интересует твое мнение, на приличный домик хватит?
Он тоже улыбнулся:
— С лихвой. Не будем все деньги тратить сразу. Галлеонов триста — и поселим тебя в приличном укромном месте. Я дам тебе кольцо жены, будешь носить на правой руке, как вдова. Кстати, я поспрашиваю, может, кто из моих соседей продает дом, было бы хорошо.
Я слышала разные сплетни, но сама никогда не спрашивала о семье Найджела. Он заметил мой взгляд и сам рассказал:
— Ах да, я упомянул о жене. Она здесь, Хелена. Она всегда со мной. В палате для безнадежных, уже седьмой год. Я никогда не пускаю стажеров в эту палату, ты заметила? Неудачно проведенный ритуал для фертильности. У нас не было детей, Аби страдала. Я просил ее смириться, но она втайне от меня поехала к какой-то полоумной знахарке, и вот результат. Колдунья в Азкабане, жена в коме, а я — один, как перст. Я веду ее историю под девичьей фамилией, чтобы поменьше болтали.
Внезапно он встряхнул меня за плечи и заглянул в глаза:
— Ты не пожалеешь? Подумай, это на всю жизнь. Это память о самом ужасном происшествии в твоей жизни.