Он спрашивал ее так ласково, так подобострастно, что трубка в руке Вари будто стала сладкой от избытка сахара в его голосе.
– Вы знаете, – проговорила она рассеянно, – я эти ваши акции ещё не видела.
– Как так не видели? – изумился он. – Разве вы были не в курсе дел своего мужа?
– Не была! – разозлилась она. – Муж у меня оказался человеком скрытным. Считал, что все денежные операции меня не должны касаться… К тому же я не понимаю вашей настойчивости. Есть у меня акции, нет ли, вам-то какое дело?.. Как вы помните, муж у меня недавно умер. Между прочим, ещё и недели не прошло. Неужели я прямо с кладбища должна была бросаться к бумагам, чтобы узнать, сколько у меня акций?!
– Простите, я не подумал, действительно, это случилось не так давно, замотался… Но, видите ли, на комбинате создалась такая ситуация, что я вынужден настаивать…
– А вы имеете право настаивать? – жёлчно поинтересовалась она.
Директор, кажется, понял, что перегнул палку, и сразу сменил тон на прежний, паточный:
– Простите, Варвара Михайловна… Я волнуюсь за вас…
Вот как, теперь он волнуется за неё! Какие заботливые люди, оказывается, её окружают.
– Вы считаете, что-то угрожает мне или моим акциям?
– И вам, и вашим акциям… Разве не пострадаете вы, если продадите их без учета подлинной стоимости?
– А вы знаете их подлинную стоимость? – невинно поинтересовалась Варвара.
– Конечно, знаю, – попался директор и замолчал, видимо, соображая, что она хотела сказать этим своим вопросом.
Но Варвара тоже молчала, посмеиваясь про себя – у кого больше выдержки? Оказалось, у неё, потому что директора вынуждали торопиться некие неизвестные ей обстоятельства. Для неё это плюс или минус? Наверное, всё же плюс, иначе чего бы ему названивать малознакомой женщине по поводу акций покойного мужа, которые, кстати, ещё нужно найти.
И её имя-отчество наизусть выучил. Вернее, нарочно узнал, чтобы наверняка к ней подкатиться. А значит – что? Правильно, эти акции для чего-то ему очень нужны. Причём срочно, время идёт, вот он и нервничает.
– …На комбинате пертурбация, задергали совсем, – жаловался директор; теперь он решил предстать перед ней несчастным затурканным человеком, этаким трудоголиком, который только о производстве и печётся.
– Хорошо, я попробую их найти, – решила согласиться Варя, ей не хотелось тратить время на то, чтобы играть с директором в психологические игры. – Позвоните мне завтра, ладно?
– Спасибо, дорогая госпожа Будилина! Я был уверен, что вы отзывчивая, добрая женщина…
– До свидания. – Она прервала его разглагольствования, уж слишком ненатурально они звучали.
Чувствовалось, что этот человек больше привык командовать, чем заискивать или просить. Ишь ты, комплимент отвесил: добрая! Раскатал губу. Уж если и быть доброй, то вовсе не на пользу директорскому карману.
Варя положила трубку и задумалась: кому бы позвонить для выяснения подробностей? Такому человеку, который держит руку на пульсе рынка ценных бумаг и знает, на каком предприятии города что происходит.
Не так уж много у неё знакомых. Спросить кого-то из однокурсников? Ну конечно, как она могла забыть! Килька, парень, который учился с ней на компьютерном отделении.
Варвара после окончания колледжа только и смогла что устроиться компьютерщиком в небольшое частное издательство, на девять тысячё рублей, а Килька… О, это теперь большой человек. У него, кажется, единственного из их выпуска, своя фирма. Варина подруга Оля – тоже однокурсница, которая сидела в декретном отпуске уже со вторым ребенком, советовала ей:
– А чего ты с Килькой не поговоришь насчет работы? Он, помнится, на тебя западал…
Вспомнила! Западал. А теперь у Кильки своя семья, он и думать забыл про Варю Крячко – по её девичьей фамилии.
Килькой Николая Громова звали не потому, что он был длинный или тощий, а потому, что именно Оля на первом курсе и прозвала его так, от имени – Колька-Килька. Чего ей взбрело в голову таким образом исковеркать его имя, неизвестно, но дурацкая кличка прижилась.
Для начала она позвонила Ольге.
– Ты знаешь телефон Кильки?
– Конечно, знаю. Надумала проситься к нему на работу? – живо заинтересовалась та.
Оля была любопытна, всегда в курсе дел своих знакомых. На каждый случай, который случался с кем-нибудь из них, у Ольги имелась своя версия или свой пример из жизни. Не своей, а кого-нибудь из тех, кого она лично знала.
Когда хоронили Бориса, Ольга на кладбище не поехала. В тот день вдруг особенно похолодало, а она кормила грудью малышку и боялась простыть. Правда, потом она потребовала с Наташи, которая на похоронах присутствовала, полного отчёта. Варя слышала, как подруга ей докладывала: «Когда опускали гроб, уронили, представляешь?.. Ну, ты сравнила Борьку с генсеком!..»