Он же какой-никакой инженер и мог бы мысленно прикинуть траекторию падения сосульки. Тем более что эти проклятые глыбы льда как раз повсюду начали таять и срывались вниз со страшным грохотом.
Выходит, зря она считала своего мужа человеком разумным и осторожным.
Например, когда они ехали куда-то на машине, он всегда вел свои «Жигули» весьма осмотрительно, ни разу не попал в аварию и любил повторять, что береженого Бог бережет… Почему же он погиб, что называется, на ровном месте?!
В глубине души Варвара понимала, что горюет совсем не так, как принято. Вместо рыданий и сожалений, почему он ушел из жизни не вовремя и оставил ее одну, она брюзжала и злилась на покойного мужа. Никогда прежде она не слышала про подобный случай, а тут не кто-нибудь — ее супруг стал жертвой ледяного чудища.
Каждый поймет, что Борис умирать не собирался, в тридцать семь-то лет, но, видимо, потому и вел себя так беспечно.
Варвару в этот день не посещали никакие предчувствия. Все в семейной жизни супругов Будилиных было ладно, спокойно, привычно. Ничто не предвещало трагедии.
Что могло случиться в молодой семье, в которой даже за те три года, что она существовала, все раз и навсегда устоялось?
По сравнению со своими подругами Варвара вышла замуж поздновато, но удачно.
Девчонки завидовали, что Варе достался такой положительный муж. Непьющий. Некурящий. Не кобель. По крайней мере никто из них ничего этакого о Будилине не слышал и Варваре не докладывал.
Он никогда не забывал о ее дне рождения или о Дне 8 Марта, всегда дарил ей подарки, недорогие, но нужные, так что она им радовалась и понимала — муж о ней заботится.
Борис отдавал ей всю зарплату. Вернее, почти всю. Она как-то вначале пыталась ему выдать деньги на «карманные расходы», но он мягко отодвинул ее руку.
— Спасибо, милая, я себе кое-что оставил.
Прежде он никогда ее так не называл, и Варя расцвела от удовольствия.
В чувствах Борис был сдержан. Не называл ее всякими уменьшительно-ласкательными именами, не сюсюкал, но при этом относился к жене с уважением, что Варвару вполне устраивало. Она знала семейные пары, в которых муж мог называть жену солнышком, а потом бить по физиономии.
Наверное, поэтому случившееся и стало для нее громом среди ясного неба. Нет, даже сейчас она рассуждает как эгоистка. Для любой нормальной женщины потерять вдруг мужа — точно такой же гром.
Теперь, конечно, весь город знал, кто погиб под проклятой сосулькой.
После этого рокового случая здание филармонии оцепили красными флажками по периметру, чуть ли не на три метра в стороны, а пешеходов вынудили ходить по проезжей части дороги, что было не намного умнее.
Нет, как всегда в России: пока гром не грянет, никто не перекрестится. Грянул. Оцепили флажками. Но только одно это здание, будто сосульки на остальных были совсем не опасны. А если какая и падала, то лишь тогда, когда никого под ней не оказывалось…
Кто-то из женщин шепнул Варе на ухо:
— Брось щепотку! Землю на гроб брось!
Варя, казалось, ничего не соображала. Тогда Варина подруга Наташа взяла ее безвольную руку своей, ухватила горсть холодной, еще мерзлой земли и бросила на гроб.
Все считали, что вдова от горя такая приторможенная, и не представляли, что это у нее от недоумения, от неготовности вот так в момент осознать, какая катастрофа в жизни ее постигла…
Два дня, прошедшие после гибели мужа, сознания Варвары не прояснили. Теперь ей казалось нелепым и то, что вдруг умер молодой здоровый мужчина, а никто этому не удивился. Вроде это в порядке вещей, что умирают в расцвете лет.
А ведь Борис находился в так называемом репродуктивном возрасте и не успел оставить после себя детей… Он не продолжил свой род. Разве не для этого люди рождаются на свет?
На кладбище приехала целая толпа народа, но кто из них горевал по-настоящему? Разве что отец и мать Бориса. Остальные делали вид, будто чтут старые обряды и относятся с уважением к смерти.
На самом деле даже разговоры, доносящиеся до ушей Варвары, были о насущных делах каждого. Люди старались отдать последний долг — так это называлось. Но отстраненно, особенно в случившееся не вникая. Последний долг покойнику, которому уже все равно. Словно живые задабривали саму смерть.
На самом же деле живые от нее просто отмахивались! Мол, нам еще не время, и вообще у нас есть дела поважнее.
— Люди мрут как мухи, — противным, тоже нелепым голосом говорила кладбищенская нищенка и протягивала руку за подаянием. — Спаси вас Христос!