— Ты умрешь по…
— Стой. — Резко сказал Куциан, — Хочешь силу Лифнадалии?
— Что?
Кажется, нащупал. Когда еще умрет Хидшах? Старик древний, но такой крепкий! Веды живут долго… Передаст ли свою силу? Далькина магия слишком лакомый кусочек. Главное — казаться уверенным и тянуть время. Теллер на свободе. Теллер — неплохой человек, хоть он и неопытен, но талантлив, на него можно надеяться. Главное дать Теллеру время. Главное сказать так, чтобы Бахдеш поверил. Немного правды, немного преувеличения.
— Силу. Лифнадалии. — Куциан поднялся, и задрал голову, пытаясь заглянуть Бахдешу в жадные глаза, — Силу очень сильной ведьмы. Хочешь?
— И как же?
Бахдеш попался. Он старался не подавать виду, но Куциан будто услышал щелчок. Получилось.
— Очень просто. Нужна инициированная принцесса, Кересский камень и добровольное согласие Лифнадалии.
У него не было времени придумывать детали, зато он быстро выпалил основное. Как будто и правда где-то такое слышал. Вроде получилось убедительно.
— И как…
— Я все устрою. Но имей в виду… Мертвая инициированная принцесса не пойдет. И вообще, только Лика знает, где Камень. А если умру я… — вот здесь самым главным было не запнуться, выдать правдоподобную ложь, — то вся Ликина инициация улетит в трубу.
— Разве…
— Мы не консумировали брак, — торопливо перебил Куциан, — мы еще не женаты. Поцелуй — лишь первый этап. Пока возможны остальные — все нормально, но если я умру, она не станет вдовой. Она станет никем. Принцессой без лягушки, принцессой, впустую потратившей драгоценный поцелуй. Недостойной. И не сможет обратиться к Богам с просьбой.
Поверил? Не поверил? Нельзя полагаться на везение. Нельзя…
Оставалось лишь молиться.
Бахдеш немного подумал, пожевал непроизвольно губами, накрутил косичку на палец в несколько витков.
— Добро, — сказал он, — поживешь еще пару дней. Идем к Камню.
Шпион из Фанти вышел никакой. Даже его полупьяное тело показалось бравым солдатам Джокты подозрительным. Сначала его не заметили: он удивительно органично вписался в захламленную подсобку. Думаю, его приняли за линялый ковер или чей-то парик…
Но потом он пошевелился! И застонал! Так просто проснуться с похмелья даже эльфис не может, печень всегда мстит за запарную ночку.
Его тут же вытащили на свет божий. За шкирняк, как котенка из печной трубы. Обнаружили и вытащили.
Мы с Далькой в тот момент пили чай. Покаянно тихая тетушка Хос усадила нас за стол и потчевала перед дальней дорогой всем, чем только могла, выставив на стол кушаний не на двух, а на двадцать двух принцесс. Я все еще старалась искать в ситуации позитив: завтрак за счет заведения — это же замечательно! И солдаты не подходят, наверное, думают, что их отравят.
Тут я осознала, что меня так тоже могут отравить, но понадеялась на королевскую кровь и решила не сильно этого бояться. Отец превозмог яд, значит, и я справлюсь, если что.
Тетушка Хос все молчала, и все ставила, ставила нам на стол лакомство за лакомством. Не пропадать же заготовкам. Правда, мне в горло ничего не лезло, даже на халяву, не столько из-за боязни яда, а просто из-за нервов. Я предложила присесть тетушке Хос — она лишь молча покачала головой. Вряд ли у нее на сердце было спокойно. Дочка с внучкой давно уже уехали с малым отрядом…
Только Далька по-детски беззаботно уплетала блины.
А потом я услышала чей-то хрип, кашель, звук удара… Обернулась.
Растрепанный Фанти недоуменно озирался по сторонам в руках у вежливых людей. Макияж превратился в уродливую маску, пучок растрепался и почти распустился. Он даже попытался рвануться — почему-то не к выходу, а в подсобку. Но его быстро успокоили тычком под дых.
Солдаты о чем-то совещались; прерывать разговор начальства с братом они из-за такой мелочи, как неучтенный постоялец, не собирались, но повод задуматься у их старшего все-таки был.
Думаю, Фанти не убили на месте, потому что приняли за очень некрасивую эльфисскую женщину, а женщин убивать бравому солдату все-таки не подобает. Я слышала, обычно они их просто насилуют.
А что, эти могли, рожи-то зверские.
Борода у эльфисов не растет, кадык выражен не так сильно, как у человека без примеси чужой крови, а потекший макияж Фанти не позволял разглядеть черт лица, так что бедняга был в нешуточной опасности.
Он стоял, стараясь отвернуть лицо от солнечного света, и беспомощно лупал длинными ресницами.
На это больно было смотреть.
— Стойте! — Как могла повелительно выкрикнула я, и добавила в сторону, как мантру, — Если вам не трудно, извините, пожалуйста, за беспокойство, не могли бы вы, — и громче, — это мой музыкант! Отпустите!