— Перестраховка… Лика, ты сама все понимаешь. Я оформил тебе документы на имя… лучше не говорить вслух. Верно? У стен есть уши, сегодня ты говорила это Тее…
— Сколько букв?
— Три.
Я уставилась на протянутую мне папку с документами, как на шипящую ядовитую змею. Три буквы? Крестьянское сословие? Даже не купечество? Нет спору, никто не станет искать принцессу в крестьянке, если, конечно, не предупрежден, что принцесса действительно прячется под маской крестьянки. Но загвоздка была не в этом. Сыграть кого-то из столь низкого сословия было крайне трудно.
— Лер, ты уверен, что я смогу? Они, наверное, и ходят как-то иначе, и разговаривают…
— Тея Сэт. Сьера Тея Сэт. Три буквы. Личная швея принцессы, С-Э-Т — Лер помахал перед моим носом ладонью с тремя отогнутыми пальцами, — Не думай, что все представители этого сословия тупые и необразованные. Среди них много ремесленников в первом или втором поколении, так или еще не добившихся звания мастеров — ты же знаешь, четвертую букву можно взять только когда, когда три поколения в мастерах… Сын Теи, мастер-музыкант — Дюдтер Сэта. Но у нее самой только три буквы. Ты тоже будешь во втором поколении. Образование тебе дали… а буквы еще нет. К тому же… ты уже примеряла это имя когда-то.
— Чем это кончилось, напомнить? Оно намертво ко мне прилипло. — Вздохнула я, протягивая руку за папкой. — Так это… Та фамилия?
—Да. Прости. Я решил…
Вдруг он осекся, прислушался к чему-то, пихнул мне папку и испуганной ящерицей скользнул в шкаф. Я бросила папку в кресло, кресло прикрыла пледом, и хотела было поплотнее прикрыть дверцу шкафа, как тяжелая дубовая входная дверь скрипнула и вошла Далька.
Дверь скрипнула отдельно, а Далька вошла отдельно. То есть, Далька к двери не прикоснулась. Дверь открылась сама, пропуская Дальку, и мягко за нею закрылась.
Я разинула рот, пытаясь как-то состыковать эти два факта.
Далька встала передо мной, зажмурилась и выпалила:
— Ликаятутнепричемоносамояведьма!
Я посмотрела на сестру. На дверь. На сестру. На дверь. Наконец сфокусировав взгляд на сестре и, борясь с желанием протереть глаза, переспросила:
— Что?
Далька вздохнула, воровато огляделась, набрала воздуха и повторила:
— Лика, я тут ни при чем… оносамояведьмафескаспиткаконотакполучилосьнезнаю!
Я смогла вычленить только «Феска спит», и то не была уверена, поэтому терпеливо переспросила еще раз:
— Даля, что случилось? Почему Феска спит? Ты можешь говорить внятно? И где все?
Под всеми я подразумевала бесчисленных нянек и гувернанток, которые вечно вились вокруг сестренки надоедливой мошкарой.
Далька качнулась с пятки на носок, с пятки на носок, она всегда так делала, когда нервничала, закусила губу и наконец сказала более-менее четко:
— Я ведьма, вот, — затем подумала добавила, — и достань Лера из шкафа, я все равно его чую. Я к вам всем сразу пришла.
Лер достался из шкафа сам и подошел ко мне с видом человека, которому очень хочется выдать чего-нибудь ругательное и неприличное, но тут, вот ведь досада, дети. Я без слов взяла с кресла подушку и протянула ему. Потянуло откуда-то псиной… Он сжал подушку, так что мне почудилось, что я слышу тихий треск сминаемых перьев, и очень медленно положил обратно на кресло.
— Далечка, — сказал он тихо, — а как это так получилось, что тебе почти девять лет, мы с Ликой узнали об этом только что? Тебе кто-то ее передал? Передал же?
Далька сглотнула и попятилась. Даже я ощущала, насколько Лер сердит. Если слухи не врут, ведьмы отлично чуют человеческие эмоции, а значит Далька знала, чего боялась.
— Нет. Сила моя… но она спала. А сегодня мне приснилась Веда, и ее разбудила.
— Даль, а почему ты не к маме пошла? — спросила я, положив руку Леру на плечо.
Лер очень плохо относился к ведьмам. Он их терпеть не мог. Какая-то ведьма из необученных прокляла его мать, и та умирала медленно, потихоньку угасая. Она кашляла кровью — сначала редко, потом все чаще и чаще, выкашливала куски легких, и умерла в жутких мучениях. Лучшие придворные лекари пытались ее спасти, но все было тщетно. Они разводили руками и списывали все на проклятье. Лер всецело доверял их диагнозам, а я никогда не вмешивалась со своим легким подозрением, что дело может быть в непрофессионализме и экзотичности болезни.
Или банальном отравлении.
Лер ненавидел ведьм. Но Дальку любил как собственную сестру.
Боги видят и ведают, как же это было не вовремя!
— Я к тебе хотела. Тут же Лер… — она подошла, обняла его, уткнувшись носом ему в живот, и разревелась, — прости-и-и! Оно само-о-о!