— Да, я уже в курсе, — отмахнулся барон Филрен, продолжая смотреть куда-то в толпу.
И сунул ему в руку бокал вина.
— А… мне куда-нибудь поставить?
— Можешь выпить, — отмахнулся Теллер, — принцесса выходит замуж. Смотри: это исторический момент. Вон тот парень — предводитель восстания в Чансу. Наш выход к морю. Справился, подлец…
— Он мне серебряную монетку дал, — зачем-то похвастался Яма, — а… которая принцесса?
— Лика, конечно. Во-о-он она, стоит у стенки, — Теллер кивнул в сторону особенно густой тени.
— И что, хотите сказать, он ее найдет? — Недоверчиво спросил Яма, который в этом углу ничего, кроме угла, не видел.
— Этот найдет, — Яму похлопали по плечу, — пить не будешь? Давай обратно тогда. За вторые поцелуи!
Теллер чокнулся с пустотой, но вместо того, чтобы пить вино, швырнул бокал на пол и тот разбился с веселым звоном.
— Или за сто вторые, — протянул он, — но на счастье!
Узнать Куциана было просто, хоть его лицо и расчертила парочка новых шрамов, а звали его теперь совсем не так. Не было и долгой разлуки: я видела его во время дипломатического визита в Чансу, который решил отделиться от Джокты и присоединиться к нам.
Маменька ликовала: это был ее реванш за Хегс, и потерянные тогда серебряные рудники теперь компенсировались выходом к морю, которого Талимания была лишена уже веков пять.
Но почему-то когда он подошел ко мне и пригласил на танец, сердце билось так сильно, как будто мне снова четырнадцать, и меня впервые заметил красивый парень; даже сильнее. Ведь тогда я совсем не знала того парня.
Есть истории, которые заканчиваются поцелуем; есть те, которые заканчиваются свадьбой.
Но я никогда не желала быть персонажем истории: я хотела просто жить. А жизнь не кончается после первого поцелуя, как не кончается после второго.
Когда я принимала его руку, я не думала ни о свадьбе, ни о поцелуях, ни тем более о политике.
Я была просто счастлива.