– Барышня, поговори ты с бабушкой и матерью, пусть не боятся, командующий Сугитани не желает причинять вам зла, он лишь хочет завести дружбу с господином Вань Люфу.
Я и сказала:
– Бабушка, мама, не плачьте, какая польза от вашего плача? Крылья у вас от этого вырастут? Великая стена от ваших рыданий рухнет?
– Хорошо сказала! – захлопал в ладоши шэньши. – Маленькая, а во всем разбираешься. Вырастешь, наверняка незаурядным человеком станешь.
Под моими уговорами ваши прабабушка с бабушкой плакать перестали. В сопровождении этого шэньши мы сели в запряженный черным мулом экипаж и поехали, поворачивая туда-сюда не знаю сколько раз. Въехали в роскошный особняк с высокими воротами с двумя часовыми на входе – слева „желтопузый“[18], справа – японский солдат. От ворот мы проследовали в глубь особняка, пересекали дворик за двориком, казалось, это будет длиться вечно. Наконец попали в большую приемную в виде сада – резные двери, окна и перегородки, глубокие кресла из сандалового дерева. Командующий Сугитани в кимоно, со складным веером в руках, по неторопливым движениям можно судить, что человек культурный. Несколькими вежливыми фразами на литературном китайском он пригласил нас занять места за большим круглым столом, уставленным изысканными яствами. Ваши прабабушка с бабушкой не смели к палочкам прикоснуться, а мне на это дело наплевать, поем у этого сукина сына! Палочками орудовать неудобно, так я предпочла загребать щепотью – и в рот. Сугитани с рюмкой вина, улыбаясь, смотрел, как я ем. Наелась, руки о скатерть вытерла, и на меня навалилась усталость. Тут Сугитани спрашивает:
– Барышня, если предложить твоему отцу прибыть сюда, хорошо это или плохо?
Я уставилась на него:
– Плохо.
– Почему? – спросил Сугитани.
– Мой отец – Восьмая армия, – заявила я, – а ты – японец. Восьмая армия бьет японцев. Не боишься, что мой отец придет и побьет тебя?»
Тут тетушка задрала рукав и глянула на наручные часы. В те времена во всем уезде таких часов было не больше десятка, и одни из них на руке моей тетушки.
– Ого! – удивился старший брат. У нас в семье только он видел такие. Он тогда ходил в уездную среднюю школу, там наручные часы носил советский учитель, который приезжал преподавать русский язык. – Наручные часы! – воскликнул брат.
– Наручные часы! – подхватили мы с сестрой.
Тетушка, сделав вид, что не принимает этого всерьез, опустила рукав:
– Ну часы и часы, чего шум подымать?
Ее намеренно пренебрежительные слова еще больше подстегнули наш интерес. Сначала пробный шар запустил старший брат.
– Тетушка, я видела часы у учителя Цзи, но только издалека… Разрешите глянуть…
Запросили вслед за братом и мы:
– Тетушка, позвольте посмотреть!
– Ну вы озорники, – усмехнулась тетушка. – Всё углядите, какие-то никудышные часы, что там смотреть!
Но часы все же сняла и подала старшему брату.
– Осторожно смотри, – громко предупредила со стороны матушка.
Брат с превеликой осторожностью взял часы, сперва рассмотрел на ладони, потом поднес к уху послушать. Когда он насмотрелся, настала очередь старшей сестры, потом второго брата. Второй брат лишь глянул одним глазом, не успел и к уху поднести, как старший отобрал у него часы и вернул тетушке. Я от злости аж расплакался.
Матушка меня изругала.
– Сяо Пао, вырастешь, еще дальше пойдешь, – утешала меня тетушка. – Стоит ли переживать, что у тебя нет часов?
– Такому, как он, и часы носить? – хмыкнул старший брат. – Да хоть завтра тушью ему на руке нарисую.
– Внешность обманчива, нельзя по малому судить о целом, как говорится, море мерой не перемеришь. Не смотрите, что Сяо Пао некрасив, вырастет – непременно больших успехов добьется! – сказала тетушка.
– Если он добьется больших успехов, то и свинья в хлеву тигром станет! – съязвила старшая сестра.
– Тетушка, а где они сделаны? И что за марка? – спросил старший брат.