– Катя, Оля! –помахала я рукой, привлекая к себе внимание.– Уже поздно, идемте пить чай!
– Мама, погоди, тут спасательная операция!
Я подошла ближе. Где-то в глубине листвы надрывался перепуганный котёнок. Ветки тряслись, словно с дерева спускался слон. Я разглядела одну мужскую кроссовку.
– Мама, это твой дядя Ваня спасает Светиного котёнка. Глупыш залез высоко на дерево.
– Твой? – спросила шепотом Оля. Я покачала головой.
– Доча, ты забыла добавить одноклассник.
Ольга улыбнулась, ветки затрещали, показались ноги в синих джинсах. Длинные такие ноги, крепкие. Я отвела взгляд, так как мой мозг, измученный двумя ночами эротических снов, направлял его туда, куда не положено, на мужскую промежность. И пусть за плотной тканью не угадывалось ничего, кроме небольшой выпуклости, я покраснела. Тем более, что Оля заметила направление моего взгляда и усмехнулась.
– Посторонись!
Мы дружно отступили на шаг, и Ванька спрыгнул вниз. Отряхнул ладони, поморщился и достал из-за пазухи котёнка. Его забрали дети и сразу же убежали утешать. На светлой ткани футболки алело небольшое кровавое пятно.
– Ты поранился?– спросила я.
– Ерунда. Котёнок оцарапал, – махнул он рукой и направился прочь.
– Постойте!– крикнула Оля. –Раны надо обработать, неизвестно, вдруг этого котёнка на свалке подобрали. У меня есть перекись, ватные диски и даже пластырь.
Говоря это, она извлекала все вышеуказанное из сумки. А затем вложила в мои руки.
– Одноклассник твой, спасай его от столбняка сама.
– Сучка,– сказала я ей одними губами и повернулась к Сидорову.–Больной, оголяйте торс.
Он оголил. Мама, Боже мой. Я боюсь своих будущих снов. Торс у него был внушительным. Крепкий, поджарый. Под кожей перекатывались мышцы, на прессе имелись положенные кубики. Я надеялась, что не покраснела. Смочила ватку в перекиси и провела ею по одной из длинных царапин. Она покрылась розовыми пузырьками. Я поймала себя на мысли, что сейчас хотела бы облизать его раны, как кошка. Вот теперь я покраснела точно. Нужно срочно завести любовника.
– Спасибо, – сказал он, когда я закончила.
– Вам спасибо за проявленный героизм.
– Если бы я не снял этого кота, он бы орал под моими окнами всю ночь. Так что не стоит.
Мы распрощались у подъезда.
– Маша, какой мужик! А как вы смотрите друг на друга, – сказала Оля, едва Катя убежала к себе переодеваться.
– Не мели чушь,– оборвала я. –Это не мужик, это Ванька Сидоров. Я его с седьмого класса знаю.
– И что теперь?
– Ровным счётом ничего. Мой руки и садись чай пить. А потом гудбай: у меня тесты, Катя и бабушка.
– Так точно, капитан.
Сегодня я уже боялась ложиться спать. Хотела даже выпить снотворного, чтобы забыться без снов, но бабушка… Я буду ей нужна. И поэтому опять провалилась в пучину сладострастия. Неудовлетворённого, поэтому ненавистного. Я стонала под чужими руками, губами, которые избегали моих губ. Кричала от возбуждения и злости.
– Один лишь поцелуй,– шептал он. – Только один.
Стандартно в три часа меня разбудила бабушка. Но уснула обратно достаточно скоро, и я перехватила ещё пару часов сна, к счастью без сновидений. Мыли о том, чтобы помочь себе самой я гнала. Эти ощущения были лишь пародией обещанного мне во сне наслаждения. Жалкой пародией, и только.
– Мама, будильник звонил уже три раза.
– Встаю, солнышко.
Прошёл ещё один день. До отпуска осталось совсем немного. Мы с Катюшкой отмечали каждый день крестиком на календаре. Ещё одна традиция, которая помогала мне вставать по утрам. Побрела до кухни, полюбовалась на крестик, дочкой нарисованный, и жить вроде стало легче.
Сегодня я опять позже встречалась с Катей, ездила в РОНО по просьбе Ирины Яковлевны, директора школы. Это не было моей обязанностью, но в школе часто шли мне навстречу, зная, что мне сейчас тяжело с бабушкой. Возвращалась я на автобусе. Вышла на остановке возле рынка. И увидела то, что смутило все мои планы. Финансовые. Бабушки торговали клубникой. Первой. Катя любила эту ягоду до безумия. Также привезли первые наши овощи. Те, которые не из неведомых далей, а бабушки на дачах в парниках растят. Я взяла несколько килограммов маленьких пупырчатых огурчиков. Таких беспомощных на вид, что сразу видно, эти хиленькие и кривые, но наши, первые. Наверняка хрусткие и сочные. Несколько кабачков, буду готовить бабушке нежное пюре. И полкилограмма безумно дорогой клубники.
Вроде бы и немного, но вкупе с тем, что я заглянула в супермаркет по пути на маршрутку, пакеты получились неподъемными. А до садика идти долгих двадцать минут, и от него до дома ещё пятнадцать. Руки ныли, я чувствовала себя так, словно мне предстояло пробежать марафон.
– Последний раз. Больше никогда!– в отчаянии прошептала я, прекрасно зная, что вру себе. На прошлой неделе тоже клялась, а толку.
Я остановилась и в отчаянии посмотрела назад. Я отошла от рынка всего на метров пятьдесят. А казалось то! Бабушка с авоськой бросила на меня сочувствующий взгляд - она меня понимала.
– Постою ещё минуточку и иду дальше.
– Королева!– раздался знакомый голос. –Тебе помочь?
На меня мгновенно накатило раздражение. Преследует он меня что ли? Я медленно обернулась, готовая дать отпор. Мне не нужна была чужая жалость. И помощь тоже. Я все смогу. До сих пор справлялась. Ванька улыбался из окна большой чёрной машины. Джип. А в марках я никогда не разбиралась. Не дожидаясь ответа, он вышел, обошел машину и выхватил пакеты из моих рук.
– Ваня! Я сама прекрасно…
– Садись, –он открыл дверцу, и подтолкнул меня внутрь. –Я понимаю, вы королевны - гордые существа. Но я смотреть не могу, как ты тащишь эту тяжесть. А нам к тому же по пути.
Мои покупки уже заняли место в багажнике, я поняла, что если буду сопротивляться чужой помощи, то поставлю нас обоих в нелепое положение. Смирилась и со вздохом пристегнула ремень.
– Мне к садику. За Катюшкой.
– Будет сделано, ваше высочество.
Он шутливо отсалютовал, а я вспыхнула. Высочество! Легко шутить, сидя за рулём красивой машины. Побыл бы денёк на моём месте… Я поняла, что скатываюсь в пучину зависти, обид и одернула себя. Никто не заставлял меня поступать в пед. И горбатиться в школе за мизерную зарплату тоже. А уж Катюшку рожать тем более. Все у меня хорошо. А если бы бабушка была здорова, было бы просто прекрасно.
Я откинулась на сиденье и полной грудью вздохнула воздух. Пахло кожаной обивкой и немного хорошим мужским парфюмом. Совсем не пахло сигаретами, я не переношу запах табака. Значит, Ванька не курит. Я покосилась на него и заметила, что он тоже бросает на меня взгляды. В школе он был в меня влюблен. Впрочем, как и все остальные мальчишки. Я упивалась собственной властью и значимостью. Господи, как же глупо все было, по-детски.
– О чем думаешь?
– Школу вспомнила от чего-то.
– Твои воспоминания о ней приятны? Мои не очень, омрачены безответной любовью.
– Да ладно. И кто же роковая красавица, разбившая твоё сердце?
– О, она королева. Во всех смыслах этого слова. До сих пор помню то вишнёвое платье в десятом классе. Ах, скольким хорошим парням разбила сердце глубина твоего декольте.
– Перестань, – засмеялась я.– Если уж что и страдало, то явно не сердце.
– Машка, – он повернулся ко мне.– Мы уже минут пять, как стоим. Ты за ребёнком пойдёшь?
– Ой, прости!– покраснела я.– А все ты с платьем. Кстати, оно до сих пор висит в моём шкафу. Доставай пакеты, я пойду.
– Не дури, подожду.
Катя была в восторге и от Вани, и от его машины. Чего и следовало ожидать. Хорошо, что к матери он только на несколько дней, слишком часто мы встречаемся, уже и дочка про него спрашивает. Ничего не говоря, он взял мои покупки и донес до квартиры. Остановился, прищурился лукаво.
– Чаем напоишь? Я далеко не бескорыстен. Либо поцелуй, либо чай.
– Мама, лучше поцелуй!– закричала Катька и в ладоши захлопала.–А чай мы и так каждый день пьем.
Я вспыхнула и открыла дверь, с третьей попытки попав ключом в замочную скважину. Ваня улыбался, а Катя смотрела удивлённо. Чёрт, руки трясутся. На ровном месте разволновалась.
– В ванную, мыть руки оба, – скомандовала я.– Я сейчас поставлю чайник. Катя, можешь отвести дядю Ваню к себе, показать игрушки. Бабушку не беспокоить.
Я поставила чайник, зашла к бабушке. Окно было приоткрыто, в комнате чуть пахнет дезинфицирующим раствором, Валентина Павловна устроила уборку. Бабушка спала. Лицо её было таким спокойным, что я на мгновение испугалась, что она умерла. Но грудь её мерно вздымалась. Вышла в коридор, притворив тихонько дверь. В нашей комнате солировала Катька.