– У меня Катька дома с соседкой. Я пошла, пока.
Уходя, я чувствовала на себе его взгляд. Трусиха!
Валентина Павловна ушла, спешно прощаясь. Мне в который раз стало неловко перед ней. Хорошая мамина подруга, соседка. Вначале она порывалась помогать мне бесплатно, но уход за бабушкой отнимал все больше и больше времени, и я настояла на оплате. Я же знаю, что у неё небольшая пенсия.
А ложась спать, пыталась поймать взгляд лягушонка. Но это подлец сидел повернувшись ко мне зелёной попкой. Обиделось земноводное.
– Катя, воскресенье! Можно утром спать!
– Ура, –отозвалась Катя из своей кровати.–Только можно я все равно встану рано и тихонько мультики включу?
– Можно, – засмеялась я.
Засыпала я с опаской. Но никаких завязанных рук, дразнящих пальцев, чужого дыхания на моей коже. Проснулась я с удивительным ощущением. Я выспалась! Первый раз за последние месяцы. На полу перед телевизором сидела Катя и ела печенье под тихий бубнеж мультяшных героев. Солнце светило ярко, даже шторы не могли сдержать его мощи. Я посмотрела на часы. Господи, одиннадцать уже! Бабушка! Я вскочила на ноги, выбежала в коридор, жестом велев дочке сидеть на месте, и ворвалась в спальню. Один взгляд, и я все поняла. Она лежала вытянувшись в струнку, на лице умиротворение. Ноги подгибались, я дошла до кровати и рухнула обессиленно на пол. На мгновение пронеслись мысли о том, что в бабушке так давно не было её самой, а теперь можно не платить Валентине Павловне, и памперсы, и лекарства…А потом я уткнулась в её холодную уже ладонь в морщинках и старческих крапинках. Вспомнила, как она меня любила. Как эти руки поправляли мне одеяло и легонько гладили по голове каждую ночь. Я ложилась в постель и не спала, ждала когда придёт бабушка…Даже когда я сама уже стала мамой. Как ловко они мяли тесто, какие пироги пекли. Сколько в них было доброты и ласки для каждого. Горечь подкатила в горлу и вырвалась на волю воем. Я стискивала рот ладонью, чтоб не испугать Катюшку, а он все рвался и рвался, гортанный, первобытный, безнадежный. Все ушли, все оставили. Вот теперь, когда не стало бабушки, я поняла, что детство закончилось окончательно и бесповоротно. Теперь нужно рассчитывать только на себя и не ждать помощи и искренней любви. А Катя…она ребёнок. Я люблю её всем сердцем, но это не то, совсем не то…
Я уняла всхлипы, вытерла слёзы. Провела рукой по бабушкиным глазам, убеждаясь что они закрыты. И вышла из комнаты, заперев дверь. Села на кухне, зная, что надо вставать, звонить, что-то делать. Но силы оставили, как и стремление жить. Зашла Катюшка. Посмотрела на меня грустно, проницательно.
– Бабушка умерла мам, да?
Я кивнула, судорожно всхлипнула и протянула дочке руки. Она бросилась в мои объятия, залезла на мои колени, а я вновь плакала, не в силах остановиться, вымочив футболку на Катькином плече. Но теперь слёзы очищали, приносили облегчение, я эгоистично черпала силу в её маленьком тельце. Она отстранилась и погладила меня по щекам вытирая слёзы.
– Мама, ты не бойся. Я у тебя всегда буду.
– Спасибо, малыш,– я посадила её рядом и встала.–Сейчас мама позвонит в скорую, а ты скоренько съешь йогурт. Давай одевайся и пойдёшь к Валентине Павловне. Я тебя заберу позже.
Катя дисциплинированно заработала ложкой, я умылась, оделась и позвонила врачам. Знала, что на смерть старого человека они спешить не будут. Одела дочку и поднялась выше на этаж. Позвонила в дверь, за ней тишина.
– Воскресенье, – растерянно сказала я.– Наверное, она уехала на дачу. Что же мне делать с тобой?
Я спустилась по лестнице, остановилась, прижалась лбом к окну. Катька прижалась к моей ноге. Мне не хотелось бы, чтобы она все это видела. Чужих равнодушных людей, которые приедут и пройдут в пыльных ботинках в квартиру зафиксировать смерть человека, который был рядом каждый день моей жизни. Как её потом будут увозить сотрудники морга. Нет, это не для глаз пятилетнего ребёнка. Во двор дома заехала знакомая чёрная машина.
– Побежали, Катька, – решилась я.–Скорее!
Мы выбежали из подъезда, когда Ваня уже подходил к дверям своего. Услышал мой окрик, остановился и обернулся.
– Маша, случилось что? Ты плакала? Бабушка?
Я кивнула, чувствуя, как подкатывают вновь слёзы, и стараясь удержать их внутри.
– Да, бабушка. Катя…не хочу, чтоб она видела. Сейчас уже скорая приедет. Можно…я оставлю её с тобой?
– Конечно! – Ваня не сомневался ни минуты. – Мама как раз мне позвонила, на пироги позвала. Катя, ты какие пироги больше любишь? Сладкие, или с грибами?
– Сладкие. И с грибами, маленький кусочек.
Он подхватил мою дочку на руки. В его крепких руках она казалась совсем крошкой.
– И Маша. Мы в прошлом году тоже бабушку хоронили. Сейчас я позвоню, приедут, все сделают. Хорошо? Можно тебе помочь? Дай мне номер своего телефона.
Я кивнула, не найдя слов. Да, сегодня мне нужна помощь. Я в ней нуждаюсь.
Это был один из самых тяжёлых дней в моей жизни. Бабушку увезли только через несколько часов. Позвонили из Ванькиного агентства, обещали все сделать без хлопот, спросили, на каком кладбище мы хотели бы похоронить бабушку. Конечно, рядом с мамой. Когда все ушли, я собрала себя из осколков, вытерла истоптанные полы, открыла нараспашку окно в спальне. Сняла с постели бельё, упаковала в мусорный пакет, который сразу же и вынесла. Затем остановилась у дверей соседнего подъезда, набираясь духу. Поднялась, позвонила в квартиру. Открыла мне дверь нестарая ещё женщина в аккуратном домашнем платье. Я часто видела её во дворе и даже здоровалась при встрече. Она проводила меня на кухню, поставила передо мной тарелку с пирогами, хотя я сказала, что не хочу есть.
– Съешь хоть кусочек. Все равно Ваньку ждать, он Катю в парк повёл, я позвоню ему. Но только после того, как ты поешь. Тебе сейчас силы нужны, а через тебя стены видно.
Я послушно надкусила кусок и, сама не заметив, как доела его, потянулась за вторым. Екатерина Викторовна довольно улыбнулась, налила мне кофе, плеснув туда добрую долю коньяка. Я не помнила, когда последний раз пила, но отказываться не стала. Кофе, а быть может, коньяк приятно согрели желудок. Хлопнула дверь, вылетела Катя.
– Мама, а мы с дядей Ваней ходили в парк! Не в наш, а в настоящий! Куда мы с тобой в прошлом году ходили. А бабу Катю представляешь, как меня зовут, Катей.
Я улыбнулась. Эту моложавую и красивую женщину неловко было называть бабушкой.
– Пойдем домой, моя хорошая,– я повернулась к своим спасителям.– Спасибо вам большое. Вы меня так выручили.
– Нам это ничего не стоило. Приводите её ещё, у вас впереди много хлопот.
У нас почти не было родных. Но на поминки соберутся подруги бабушки, соседи. У меня не было денег на кафе. Я решила провести их дома. В понедельник отпросилась раньше с работы, засучила рукава и принялась готовить. Через час раздался звонок в дверь, пришла помогать Валентина Павловна. Замерла в дверях, не зная с чего начать разговор.
– Маша. Я ж в этом месяце и поработать не успела совсем. А ты за целый месяц заплатила. Ты возьми их, эти деньги. Тебе сейчас нужнее.
Я не отказалась. Валентина Павловна прижала меня к себе, и пахло от неё так знакомо, почти как от бабушки. Я снова расплакалась, а она гладила меня по спине. Тут нас и застал ещё один звонок.
– А это снова мы.
В квартиру гремя бутылками из ящика ввалился Ваня, за ним, шелестя пакетами, его мама. У меня вновь слёзы подкатили.
– Девочки, вы готовьте. А ты Машка, в садик позвони. Я сам Катю заберу, и пораньше. Я её в зоопарк сводить обещал. Мы спросим, примут ли туда нашего зелёного принца, или придётся выпускать его на волю.
Следующие дни тянулись, как в тумане. На день похорон меня заменяли в школе, бросила своих любимчиков прямо в последнюю неделю. Катя осталась с Екатериной Викторовной, а Ваню я и не видела. Прошли похороны. Я проводила бабушку в последний путь солнечным и ласковым майским днём. Прижалась с поцелуем к холодному лбу и обещала, что всегда буду помнить и любить её. Уходя, погладила памятник на маминой могиле.
– Ваня отказался брать у меня деньги, сам расплатился с агентством. Быть может, я отдам вам? – спросила я У Екатерины Викторовны, забирая дочь вечером.
– Не говори глупости. Он большой мальчик, давно обеспечивает себя сам, пусть тратит деньги, как хочет. И я рада, что воспитала хорошего человека. И деньги я брать не буду. Купи Кате новый велосипед, она жаловалась, что в старый ноги не помещаются.
Остался в прошлом и девятый день. Я проводила гостей и устало прислонилась к запертой двери. Все позади. На кухне стояли стопки мытых тарелок, мне помогли, и стоял лёгкий табачный дух, я разрешила мужчинам курить на балконе. Катюшка уже утомилась и уснула. Незаметно начался отпуск. Третьеклашки финишировали достойно, даже Федосеев не завалил русский. Я зашла в нашу комнату, бабушкина все ещё стояла пустой, словно мы боялись нарушить её покой. Дочка спала, раскинувшись на постели. Из аквариума на меня смотрела лишь зелёная крошечная попка.