– Эй! – я легонько постучала по стеклу.– Ну посмотри уже на меня. Тяжело тебе что ли?
Обиженный негодник спрыгнул в импровизированный бассейн, розовую не глубокую миску.
– Ну приснись мне. Мне так плохо… Ты же можешь, я знаю.
Выключила ночник и легла. Думала буду долго ворочаться, но уснула сразу. Меня ждала темнота. Но меня не касались руки, вызывая томление во всем теле. Я чувствовала пустоту и одиночество.
– Ты где?– позвала я.
– Я рядом. Я всегда был рядом.
– Но ты же так далеко…Я тебя не чувствую.
– Лишь один поцелуй, детка. Лишь один.
Прозвенел будильник. Я выключила его, помня, что мне уже никуда не надо идти, три дня как июнь. Пусть трудятся учителя старших классов, а я вернусь лишь в августе. Но меня позвала Катя.
– Мама, если я все равно проснулась, может мы пойдём в садик? Света сказала принесёт новую куклу. А я возьму свою Бель.
– Хорошо, малыш. Иди умывайся, я сейчас.
Она убежала, я заставила себя встать. Сейчас я спала не в пример больше прежнего, но выспаться никак не могла. Из аквариума на меня смотрел лягушонок. Поддавшись импульсу, я достала его, и посадила на ладонь, в первый раз осмелившись его коснуться. Он не пытался упрыгать, сидел и смотрел на меня доверчиво.
– Маша, ты сумасшедшая, – сказала я себе, в самом деле сомневаясь в своей адекватности.– Ты не в сказке. Ты не будешь его целовать, он жрёт червей.
Но рука с лягушонком против воли поднималась к лицу. Крошечные глазки буравчики смотрели в упор, гипнотизируя. В ванной шумела вода, я с мыслями хоть бы дочка не увидела, вытянула трубочкой губы и коснулась ими прохладной, пахнущей рекой кожицы. И…ничего не случилось. Я громко впервые за последние дни с настоящим удовольствием рассмеялась
– Старая ты дура, Машка Королёва. Тридцатник почти, а все в чудеса веришь.
Бережно положила поддельного принца обратно и пошла на кухню. А когда я возвращалась из садика, встретила Сидорова. Он вытаскивал из багажника своей машины розовый, невероятно блескучий детский велосипед.
– Нет, – сказала я, пресекая его попытки что-либо сказать. –Нет. Никаких дорогих подарков. Спасибо тебе, Сидоров, но ты загостился в нашей жизни. Не пора ли тебе в свою?
– Машка!
Я не оборачиваясь пошла к подъезду, он за мной. Хватал меня за руки, говорил что-то. Тащился за мной по лестнице, вместе с этим дурацким велосипедом.
– Я не хочу благотворительности! – сердито воскликнула я.– Уходи, пожалуйста!
– Какая же ты гордая, Машка,– сказал он, пристально глядя в мои глаза.– И какая дура. Это не благотворительность. Люблю я тебя, Королёва. И Катьку твою буду любить, ты только шанс дай.
– Проснись, Ваня! Мы не в восьмом классе! Нам тридцать уже скоро!
– Мне уже тридцать, – огорченно сказал он.– И я люблю тебя с тринадцати лет. Господи, да я все выпускные классы мастурбировал, представляя, как снимаю с тебя то вишнёвое платье!
– Ваня!– я покраснела. – Это не любовь называется!
– Я не скажу, что мучился воспоминаниями о тебе все эти годы. Но только увидев тебя, понял. Ничего не прошло. Люблю, хочу быть с тобой каждый день, Королёва.
– Королёва…–горько усмехнулась я.–Никакая я королева. И не принцесса. А ты не принц.
– Не принц, – согласился он. – А может, просто лягушонок? И меня стоит только поцеловать?
Я замерла, ошарашенная. Спустилась на ступеньку вниз, к нему ближе. Посмотрела внимательно. Стоит, велосипед в руках стискивает. Старается быть невозмутимым, а жилка на шее так и бьётся. А что я теряю? Да я лягушку целовала утром. В губы. А она червей ест.
– Эх, была не была, –громко сказала я.
Потянула его к себе за шею, и прижалась к губам. И пропала. Растворилась вся, без остатка. Упал с грохотом велосипед, судя по мычанию Вани, на его ногу. Руки его освободились, прижали меня к себе крепко, изо всех сил. И меня обожгло воспоминание. Это же его руки, он мне снился! А губы мяли мой рот, и мне хотелось, чтобы поцелуй никогда не кончался, но воздуха в груди не хватало катастрофически. Я оторвалась от него и прислонилась к стене обессилено. У Ваньки тоже грудь ходила ходуном, взгляд затуманился.
– Это ты!– ошарашенно воскликнула я.
– Я, – согласился он. А я бросилась вверх по лестнице
– Королёва! Ты куда?
– Ко мне, скорее. – я потянула его за собой за рубашку, а он нагнулся за велосипедом. Горазд тянуть время!
– Пятнадцать лет потеряно, – шептала я стаскивая с него одежду в темноте тесной прихожей. – Не хочу терять больше ни минуты.
Его руки, губы со мной соглашались. Срывали одежду, целовали, кусали, тискали. Несли в комнату, бросали на мой девственный диван. А дальше…дальше то, что краснеющие девицы в возрасте около тридцати могут рассказать только после доброй порции алкоголя. Скажу только, что такого я не испытывала никогда. И ни один мужчина кроме него, моего Сидорова, на такое волшебство не способен.
ЭПИЛОГ, ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ.
– Мама, а ему точно тут будет хорошо?
Мы стоим на берегу пруда за домом, который купил Ваня. Мы уже живём здесь, но я, привыкшая к тесноте своей двушки, никак не могу привыкнуть, назвать его своим.
– Конечно, малыш. Уже скоро осень, ему надо искать дом, подружиться с другими лягушками. А от кошек он может спрятаться в воде, видишь, как здорово.
Катя со вздохом сожаления отпускает лягушонка на берег. Мне хорошо. Меня уверенно обнимают Ванькины руки, светит солнце, не отпуская даже намеков на близкую осень. От воды несёт прохладой, и я даже не грущу, что мой отпуск закончился. Надо отправлять своих ребят в дальнейший путь, в среднюю школу.
– Пойдем домой? – Ваня чуть целует меня в щеку.
– Пойдем, – улыбаюсь я.
ЭПИЛОГ, ЭПИЗОД ВТОРОЙ.
– Уже можно открывать глаза? – Ваня не терпеливо крутит головой, я прикрываю его глаза ладонью и веду в комнату.
– Еще секундочку. Вот, ещё шаг. Садись на постель…сейчас я делаю шаг назад… открывай!
Я отступаю в сторону и развожу руки, кручусь на месте, позволяя Ваньке разглядеть меня со всех сторон.
– Бог мой! Да это же то самое платье!
– Дааа. Представляешь, мама его сохранила.
– Святая женщина. Да это же моя самая сокровенная фантазия с десятого класса!!! Скорее иди сюда, я буду его снимать!
Я смеюсь и отдаюсь на волю его рукам. А потом мы лежим на постели, и мне так хорошо, что думается, сильнее быть не может.
– Машка, выходи за меня замуж.
Оказывается, может. Я зажмуриваю глаза, затем приоткрываю один и гляжу на него. Он роется в шкафу чертыхаясь.
– Где же оно…Я же купил, готовился.
Наконец встаёт на одно колено и протягивает мне открытую коробочку. В ней кольцо.
– Маша, ты согласна стать моей женой?
– Сидоровой Марь Иванной? – я делаю вид, что задумалась. – Да я всю жизнь об этом мечтала!
ЭПИЛОГ, ЭПИЗОД ТРЕТИЙ.
Я стою в торжественно украшенном зале и дико волнуюсь. Я отправляла Ваньке фотографии, но насчёт посещений в роддоме было очень строго. А папой Ваня становится первый раз. Он стоял, взволнованно одергивая галстук, с огромным букетом цветов. Катю из-за букета не видно вовсе. Наконец, включается музыка, медсестра выносит красивый в кружевах кулек. В нем – наш сын. Начинается суматоха, все родные, а у Вани их много, хотят заглянуть в кулек. А я прижимаю его к груди и чувствую как счастье наполняет каждую клеточку моего тела. Ваня всех расталкивает, приобнимает меня и смотрит на ребёнка.
– Какой он красный! Ты уверена, что его не подменили случайно?
Я смеюсь, а он бережно забирает у меня сына и садится на колено, чтобы Катя могла посмотреть. Катя заглядывает благоговейно и касается маленькой щечки подушечкой пальца, едва-едва. Вздыхает. Сын открывает глаза и смотрит на свою сестру мутным пока ещё взглядом серо голубых глаз.
– Какой же красивый.
У меня слёзы опять подкатывают к самому горлу, я старательно моргаю, прогоняя их, не потек бы макияж. Сажусь рядом, обнимаю одной рукой Катюшку, другой мужа. Щелкают вспышки, фотограф увековечит этот момент для семейной хроники.
– Мам, а ты ведь тоже Федина мама?– я киваю.–А дядя Ваня Федин папа? А он мой брат? Тогда, может, и дядя Ваня мой папа?
Я замираю и смотрю на Ваню. Жилка на его шее опять бешено бьётся, и что-то он подозрительно часто моргает, как я недавно.
– Конечно, я уже давно твой папа, просто признаться стеснялся.
– Папа, – пробует слово на язык Катя.
Я всё-таки плачу. А потом мы едем домой, Ваня наклоняется ко мне и шепчет на ухо, чтобы никто не услышал:
– А то, что он такой красный, не переживай. Он просто лягушонок, как папа. А потом его поцелует принцесса, и вуаля, прынц.
Конец.
2017 год