Примерно в полдень - роковой час для этой квартиры - я услышала скрежет ключа в замке. Тю! Хозяйка вернулась? А чего так рано? Быстренько подсчитав, что за две недели мне положены семьсот пятьдесят баксов вместо полутора тысяч, я опечалилась, представив кухонные шкафчики гаммой ниже желанных, и вышла в коридор встречать отдохнувшую старушку.
Но в квартиру вошли двое мужчин. Один помоложе и попронырливей, второй постарше и поимпозантней. Костюмы, галстуки, до блеска начищенные узкие ботинки, у младшего кейс, у старшего сигарета в мундштуке. Что за... Кто они? Почему хозяйка не предупредила о возможных визитёрах?
Не зная, что сказать, я молча таращилась на них. А они на меня. Словно не ожидали увидеть кого-то в квартире. Потом старший опомнился и спросил грубо:
- А ты ещё кто?
Тыкает он мне, гляньте!
- Пет-ситтер, - вежливо ответила я, подавив желание ответить в рифму.
- Чего?
- За собакой присматриваю, - буркнула я. - Хозяйка меня не предупредила о том, что кто-то придёт...
- Пофиг! - элегантно отмахнулся старший. - Вон из квартиры!
- Что, простите?
Я подумала, что ослышалась. Он меня выгоняет? По какому праву?
- У меня договор с хозяйкой квартиры! Мне ещё две недели с собакой быть! По какому праву... И вообще, откуда у вас ключи? Вы кто?
- Шура! - старший щёлкнул пальцами, и младший неприятно улыбнулся, растянув полные губы:
- Борис Викторович, наследник Татьяны Андреевны. А ваш контракт завершён в связи со смертью заказчицы! Прошу удостовериться - вот копия свидетельства о смерти, - он ловко, одной рукой вынул из кейса бумагу с печатями.
Я растерянно взяла её, пробежалась глазами по прыгающим строчкам. Всё верно. Татьяна Андреевна Загородская, моя дама с собачкой, скончалась в результате неизлечимой болезни в частном хосписе, название которого мне ни о чём не говорило. Так... Поехала бабуля в санаторий... Подлечилась... А мне что теперь делать?
- Прочла? - высокомерно осведомился старший. - Давай, освобождай помещение! Некогда мне!
- А кто мне заплатит? - задала я глупый вопрос.
- Спрашивай у заказчицы! - хмыкнул наследник. Адвокат подхихикнул. Ну прямо Шерхан и Табаки! Вот наглость! Нет, так не пойдёт!
- Раз вы наследник, вы и платите! У меня и договор есть! - я бросилась в комнату, трясущимися руками вытащила из сумки подписанный с хозяйкой контракт и, вернувшись, протянула его наследнику. Тот только пожал плечами, будто ничто мирское его не касалось. Адвокат быстро выхватил договор из моей руки и широкими эффектными движениями порвал его на несколько кусков. Я совсем обалдела от такой наглости и только рот раскрыла, не в силах выговорить ни слова. А наследник брезгливо потряс пальцами:
- Давай, выметайся уже! Или полицию звать?
Внутри у меня что-то оборвалось. Наверное, моя новенькая кухня упала в глубокое ущелье. Договор уничтожен, старушка померла, никто ничего не докажет... Осталось только собрать вещички и свалить домой, напиться и забыться. Но с достоинством!
Развернувшись, я увидела Лялю. Она стояла, не двигаясь, не мигая, в упор глядя на пришельцев. Блин, а что станет с собакой? Что они с ней сделают? Этот Борис Грозный не очень-то похож на любителя животных! Продаст, небось, или вообще на улицу выбросит... Бедная Лялька! Она просто умрёт, от паники и криза... Единственное существо, которое любила больная старушка. Память о сыне...
Не совсем соображая, что делаю, я собрала свои немногочисленные шмотки, упаковала в сумку, запихнув на дно документы собаки, и вышла в коридор. С каменным спокойствием - сама себе поражалась потом - пристегнула к ошейнику Ляли поводок и двинулась мимо наследничка и адвоката на выход. Борис Грозный преградил мне дорогу:
- Куда с собакой? Она не твоя!
- Она больная! Вам придётся её лечить или усыпить! И то, и другое дорого стоит! - в упор уставилась ему в глаза. Внутри всё тряслось, но я постаралась не подавать виду.
Долгую-предолгую минуту мы играли в гляделки, кто кого переглядит. Первым не выдержал адвокат:
- Борис Викторович, пусть забирает. Хлопот с шавкой...
Наследник величественно махнул рукой, освобождая дорогу, и я беспрепятственно вывела Ляльку из квартиры. Звук захлопнувшейся двери прозвучал, как выстрел. Ноги ослабели, и я прислонилась к стене, чтобы не упасть. Что я наделала? Я тройная идиотка! Что я буду делать с собакой-аутистом?
Холодный шершавый нос на мгновенье коснулся моей руки. Я вздрогнула, не веря собственным ощущениям. Ляля не смотрела на меня, упорно глядя в угол лестничной клетки, но я могла поклясться, что весь её вид говорил: "Прорвёмся!"
Прорвёмся, Лялька. Как-нибудь... Не знаю, как именно, но прорвёмся.