Когда лежишь на чердаке, в соломе, бок о бок с рыбаками, не так чувствуешь холод, который теперь, на исходе лета, дает себя знать по ночам. Вода в реке перестала убывать, и пароходы снова совершают регулярные рейсы; они уже не страдают от былых распрей между водой и сушей, которые в знойные дни мешали им ходить. В самый разгар лета суша ожесточенно боролась с водой, отвоевывала у нее кусок за куском берега, взметала новые перекаты на стремнине, а вода понемногу уступала. Теперь все притихло. Вода копит силы, холодно хлещет о берег свинцовой волной. Однако не сейчас, так чуть попозже, она начнет стегать притихшую сушу, отгрызать куски высокого берега, а там, весной, в половодье, станет заглатывать землю вместе с деревьями, с домами на версты вокруг, неудержимо круша все на своем пути.
Руки и ноги у Петрика озябли вконец. Засольщики — те хоть чаю напьются перед работой, а рыбаки обходятся безо всего. Они принимаются за работу натощак. То ли у них нет кусочка сахару, то ли нет щепотки чаю для заварки, то ли просто за день устанут так, что утром нет сил встать чуть пораньше. Впрочем, когда бы они ни встали, для Гайзоктера это все равно поздно: «Засольщики давно ждут! Вся работа стоит!» Тут уж не до чая. Продрогшие, закоченевшие, берутся они за сети.
Петрик увидел Василя в воде, и невольно холодная дрожь пробежала по всему его телу. Глубина начиналась у самого берега. Василь стоял по пояс в ледяной воде так, что чуть виднелся край его портков из серой холстины; линялая рубаха навыпуск свободно болталась на его плечах. Петрик опешил: значит, старик не вышел сегодня работать на Гайзоктера, как всегда, с сетями, на лодке, а бросил все и сам по себе, особняком забрался в воду. Видать, он лишь краем уха слушал разговоры, которые Кет и Петрик вели с рыбаками.
Подхлестывание, гонка, которые стали обычным делом у Гайзоктера, измучили людей. Их тревожили неаккуратная выплата денег, запутанные расчеты за харчи, за продукты, за водку, которую Гайзоктер поставлял из города. Обо всем этом каждый с горечью думал про себя и лишь перед сном иной раз изливал свою душу проклятием.
Но с тех пор как их стал навещать Кет, рыбаки свободней разговаривают на эти темы, а некоторые, самые сознательные, даже предложили бросить работу и добиться, чтобы Гайзоктер прибавил жалованье, перестал гнать в шею, платил бы вовремя и поставил бак с кипятком.
Но вот к рыбакам стал заглядывать Йося Либерс, и кое-кто откололся. Либерс подбил их на опасное дело. Далеко у песчаного островка стоит лодчонка. Кроме рыбака, в ней сидит укутанный до глаз человек. В нем нетрудно узнать Йосю Либерса. Он смахивает на хищную птицу, пристальный взгляд которой устремлен в какую-то одну точку на реке.
Несколько рыбаков, из тех, что работают на Гайзоктера, тайком подгребают сюда и перекладывают в лодку Либерса немалую часть своего улова. Он быстро все прячет, и шито-крыто, концы в воду; никого не было, ничего не случилось.
Но старый Василь об этом и слушать не хотел. Ни Либерсу, ни тем рыбакам не удалось его уговорить. Он и Петрика слушал кое-как. А Петрик после беседы с Кетом твердо знал, что делать: ни единая душа не выходит на работу, и все тут!
Василь слышал звон, да не знал, где он. Что с того, что этот сморщенный, точно вяленая чехонь, старик не вышел на работу и торчит сейчас назло кому-то с удочкой в воде, раз все прочие работают? Ведь он забрался в ледяную воду, закидывает удочку и уставился на цветной поплавок из чистого упрямства.
— Дедусь Василь! — позвал его Петрик. Тот чуть повернул голову:
— Ась?
— Один?
— Ага.
— А почему те вышли?
Старик снова осторожно повернул голову:
— Кто?
— Все.
— Спят по хатам.
Петрик с удовольствием вытащил бы за шиворот старика из воды, которому неохота шевельнуться и оторваться от поплавка.
— А там? — Взволнованный Петрик показал далекую точку на реке.
— Это червяк. — Старик вытащил удочку и повернулся к берегу. — Ожидает, чтобы наши хлопцы привезли ему товар.
— И все по хатам?
— Все. — И старик снова забрел в воду.
Под ногами Петрика земля горела. Он помчался к конюшням искать Кета. Но Кет уже все знал без него. Он был там, где находилось это самое «по хатам». За дубовым столом, у натопленной печи он пил чай с рыбаками и составлял с ними план действий — как себя вести и чего требовать.
Сбежался народ из конторы, со складов посмотреть на этакую диковинку. Даже Ваковский не удержался, оставил свой склад банок.
Гайзоктера разбудили среди ночи. Он был взбешен, зол и, выкатив глаза, рявкал на всех.