— Извини, брат, за задержку. Но эти два патрона ещё надо было отыскать, затем возня с перезарядкой.
Они замолчали и долго бы ещё, наверно, смотрели на труп поверженного врага, если бы стоны Дуплета не привлекли их внимание. Действительно, с его рукой надо было что-то делать. Волчара, всё ещё прихрамывая, подошёл к нему и присел на карточки:
— Ну, что тут у тебя?
— Эта тварь сломала мне руку! — изо всех сил сдерживая стоны и рыдания, пролепетал Дуплет. В глазах его стояли обильные слёзы, лицо было красным и обезображенным гримасой боли. При взгляде на его правую руку сомнений не оставалось: она было неестественно изогнута в районе предплечья, между локтем и кистью, и в месте перелома из-под разорванной одежды выглядывали окровавленные осколки кости, словно чей-то хищный оскал. Тёмная кровь обильно сочилась из раны и впитывалась в хвойно-мшистый покров почвы.
Ещё час был потрачен на наложение шины, что сопровождалось громкими воплями и проклятьями пострадавшего. Бинт имелся в рюкзаке самого Дуплета. Стараясь минимально тревожить его руку, Волчара и Шалаш крепко прибинтовали её к самому телу раненого. Оставив его лежать прислонённым к стволу дерева, Волчара вернулся под ель, считая, что там ещё не всё закончено.
— Ну уж на этих-то щенят мы патроны тратить не станем, — сквозь зубы пробормотал Волчара, решительно подступая к трупу медведицы. — А ну-ка, помоги мне!
Ухватившись вдвоём с Шалашом за передние когтистые лапы медведицы, они принялись, пыхтя и чертыхаясь, оттаскивать её от входа в берлогу. Это оказалось не так просто, и после нескольких безуспешных попыток Шалаш, обойдя окрестности, принёс и стал употреблять в качестве рычага высохший ствол молодой ели, жёлтая сухая крона которой нещадно колола ему руки.
— Да в ней все полтонны, я думаю! — просипел он, обливаясь потом. — А, вообще, зачем нам нужны медвежата?
— То есть как это? — удивился Волчара, даже приостановив свои геракловы усилия. — Ты предлагаешь оставить их в живых?
— Мы убили медведя! — Снова и снова налегая на свой рычаг, Шалаш говорил хриплым, натужным голосом, прерываемым физическими усилиями. — Это пятьсот килограммов мяса… шкура… и память на всю жизнь… Зачем нам ещё и медвежата?
— Да затем, что мы с Дуплетом чуть не отправились на тот свет! — заревел Волчара, понемногу раздражаясь. — Затем, что их мамаша сломала ему руку и чуть не проломила грудную клетку! Затем, что она и мне едва не перегрызла горло. И я только чудом остался жив!
— Ну, не таким уж и чудом.
— Спасибо тебе, конечно! Я твой должник и век не забуду, но ты не станешь, надеюсь, мешать мне выпустить пар?
Выпрямившись и утирая со лба пот, Шалаш сухо сказал:
— Я охотник, а не детский палач. По мне, так надо отодвинуть её тушу только затем, чтобы освободить им выход.
Волчара замер и уставился на собеседника, выпучив глаза.
— Ну, вот это ты зря сказал, дорогой! — завопил он и, круто развернувшись, бросился на поляну к Дуплету. — Ты слышал? Наш с тобой спаситель выступает правозащитником зверушек и назвал меня палачом!
— Отстань от меня, ради Христа! — простонал Дуплет, отворачиваясь и пытаясь отмахнуться здоровой рукой. Его лицо было белее простыни, зубы сжаты до желваков, а в глазах стояли закипавшие слёзы. — Света белого не вижу!
Однако Волчара не хотел униматься и продолжал разобиженным, возмущённым тоном:
— У тебя здесь тоже есть право голоса! Рассуди нас! Как, по-твоему, следует поступить с детёнышами той твари, которая сломала тебе руку и чуть не убила? Оставим их жить или обезопасим эти леса для спокойной охоты, для сбора ягод и грибов женщинами, детьми, стариками?
Дуплет, почти ничего не соображавший как от сверлящей и назойливой боли, так и от водки, которую он отпивал из фляжки жадными глотками, надеясь на скорейшее ослабление болевых ощущений, был сейчас готов на что угодно, лишь бы поскорее тронуться в путь и добраться до медицинской помощи. Чуть не плача, он выругался и раздражённым, отчаянным голосом прокричал:
— Хватит вам спорить! У меня уже бинты промокли от крови!
Не успели утихнуть его истерические вопли, как послышалось глухое и надтреснутое урчание медвежат из берлоги, так как Шалаш энергическими движеньями своего рычага наконец освободил вход в неё.
Между тем постепенно вечерело, и холодный осенний ветер, днём едва заметный, теперь усиливался и шумел кронами деревьев, зримо раскачивая тонкие и молодые стволы. Порывы ветра добирались уже и до земной поверхности. Следовало торопиться.
Не добившись от Дуплета толку и желая непременно претворить в жизнь своё намеренье, Волчара с развеваемыми ветром чёрными волосами медленно подошёл ко входу в берлогу и остановился, стараясь не смотреть в сторону Шалаша.