— Тебя давно не было, многие тебя похоронили. Но мы верили и ждали… Кабыр спит сейчас на Базе, он ещё не до конца восстановился.
— А ты не на Базе, что ли?
— Тут такое дело… Не по общему каналу. На Базе поговорим. Рад что ты живой.
Всё как у тумане. Собрался, лёгким ветром долетел до Базы, попутно общаясь с рюкзаком, в котором сидел Климентий. Вызвонил с третьей попытки Базу. Меня ждало грандиозное возращение, которое слегка портил поднявшийся буран.
Редкое в моей жизни ощущение, что возвращаюсь туда, где меня любят и я нужен, что мне рады, обнимают и целуют в щеки.
В честь меня обросший черной бородой Иваныч объявил праздник. Натурально.
Через ещё какое-то время, сидя у костра в Круглом доме (местом молодёжном центре), держа в руках алюминиевую кружку какого-то странного алкогольного напитка, смеси холодного самогона и смородинового варенья, начал свой рассказ, который разбавлял вопросами и глотками из кружки.
После долгих странствий, на меня навалилось тепло и расслабленность. Вообще забыл, каково это, чувствовать себя в безопасности каменной пещеры Цеха номер два.
Много объятий, руки любимой девушки, запахи теплоты и нежности, горячая каша, добрый жар костра, треск дров, много вопросов и ответов, изменений в людях и, наверное, во мне самом.
Выбивался из этой картины только Денис Сёгун, в чьих глазах застыл вопрос или скорее даже целый разговор.
Кабыр жив. Улыбается вяло, бледный, какой-то желтушный, но жив.
Разговор, как бы он не был важен, пришлось отложить на завтра. С возрастом учишься отделять важное от срочного.
Глухим железным барабаном бахнул шлюз, выпуская наружу нашу старую троицу.
— Чеченцы? — недоверчиво спросил Кабыр и сощурился.
— Сам Адам Султанович! — я выразительно протянул вверх палец, потом спрятал его в рукавицу.
Вытянул нас рано поутру, раньше завтрака — на прогулку.
— Разговор есть, — буркнул Денис, переключая внимание на себя.
Хотел было пошутить, спросив «бить будешь?», но, видя серьезный настрой, промолчал. Так, в тишине мы поднялись на крышу гостиницы Уют. Выход закрыт дверью, но не заперт. Кое-как отрыли, отжимая нанесенный снег. На поверхности слегка размытая ветрами траншея, которая вела к бесформенному пузатому сугробу из льда, снега, водопроводных труб, двух дешевых железных кроватей и нескольких старых досок. Нечто вроде снежного блиндажа с окошками для осматривания местности. Зашли, огляделись.
— Пока тебя не было, стали происходить странности.
— Типа до этого нормально всё было! — попытался отшутиться я.
— Говорят, что «разведчики» у муравьёв, это пара процентов особей. Всего лишь. Но если их отловить и изолировать от колонии, остальные не выходят на поверхность, сидят и мрут от голода, — со значительным видом поведал про энтомологию Денис.
— Новых не назначают?
— Нет. Пока тебя не было, наше развитие и выживание сконцентрировалось на использовании военной победы в Бандитской битве и перетаскивании запасов со Станции.
Я кивнул, всем видом демонстрируя готовность слушать внимательно. Так сказать, что дальше? Кабыр озирался. После ранения выходил на поверхность всего пару раз. Он был бледен, похудел и вообще перенёс зашивание дырки в своем внутреннем мире прескверно. Марина сказала, что операция прошла довольно удачно (это она сама себя похвалила), но после операции было воспаление, заражение, да и запас здоровья с учетом нашего образа жизни оставлял желать лучшего. Ничего, к весне оттает. Это прогулка, куда я его вытянул — первый шаг. Пребывание в пещере здоровья не добавляет.
— Поэтому, анализом ситуации в городе занимаюсь я, — Сёгун скромно поклонился и сделал широкий жест, вроде взмаха мушкетерской шляпой. — После падения Тёти Оксаны группировка гопников составляла приблизительно пятьсот боевиков. То есть всё ещё больше нас втрое.
— А сейчас?
— Это правильный вопрос. Трижды мелкие группы бойцов по десять-двадцать, соприкасались с нами. Раз напали, дважды была попытка «типа дипломатии», которая кончилась пальбой и лагерной руганью. Мы общались из-за стен и укреплений, потерь не имеем. Но это всё мелочи. Сейчас Старый район практически пуст.
— Кто-то их положил? Парковый?
— Нет, не они. С Вовой общаюсь. Никто по своей воле на них не нападал.
— Так куда они делись? Что за драматизм театральный, Денис Михайлович? Знаешь, просто скажи!
— Знал бы, сказал. Пока что, излагаю факты. Бандосы растворились в сугробах, их никто из известных нам выживших не истреблял. Но и ощущения что они вымерли не возникает. Это загадка номер один. Вторая в том, что два небольших лагеря выживших подверглись нападению. Точнее будет сказать, что они пусты. Одна — группа майора в отставке Глухова, двадцать девять человек. Вторая называли себя «Лютеране». Оборудовали своё церковь. Мирные, в сущности, люди, никого не трогали, не пропагандировали свою веру, торговали по мелочи. Двадцать три человека. В обоих случаях следы нападения, кровь, выбитые двери. А трупов нет. Причем в мистику я верю слабо.