Приготовления заняли почти до вечера. Я порывался ехать «в ночь», но Майор удержал, разместил в одном из уютных подвалов штаба. С действующим туалетом, горячей кашей и отбоем в десять. Во избежание недоразумений с «личным составом» — в глубокой изоляции от остальных. А может скрывал что-то. Или боялся, что начну их вербовать переехать к нам.
Трактор спрятан в ангаре, заправлен, подготовлен и снова заперт на ключ.
Лёжа на койке, при свете фонарика изучал схему объекта. Залы, залы. Нитки туннелей. Пять уровней, не считая поверхности. Часть дверей ведет непонятно куда. В сумме, неплохецкое убежище. Наверху три ветрогенератора, пара неиспользуемых зданий, хранилище для мазута (давно и безнадежно пустое, к сожалению). Вертолетная площадка, запертый ангар, в котором теоретически должен пылиться Ми-2 «Авиамоль», возможно, даже исправный. Проверить это трудно, пилотов в наличии ноль штук.
Генераторы. Два внутренних основных, плюс аварийный, запас топлива, к тому же три ветряка, маниакально поддерживаемых в рабочем состоянии (командование любило экономить топливо для дизелей, а ветра дули постоянно и бесплатно). Старенькие банки аккумуляторных батарей.
Вот я и думаю. При условии, что внутри более-менее стабильная температура, плюсовая, можно развернуть теплицы из полиэтилена, и комфортно жить всю суперзиму.
Хотя это меня заносит. Моё дело как у таксиста, отвезти двух вояк, прикрыть, оставить на точке следить за хозяйством. Майор со вздохом сказал, что ценного имущества там нет. Обычно на объекте базировалось от нуля до двадцати военнослужащих (и чаще всего никого). Хранится только то, что нужно для их быта. Никаких секретных пусковых установок, нет ракет, реакторов, хранилищ таинственных веществ, радиоактивных отходов, оружия или секретных роботов времён Сталина. Там как правило гудела автоматика, работали радиостанции. Такая вроде — точка радиосвязи вроде мачты-соты мобильной связи, только военная и помощнее. Если что-то ломалось, туда ехали техники. Если объект ставили на боевое дежурство, туда слали не самую пьющую команду, они там же спали, жили, готовили себе, чистили очки (не те, которые на глазах), играли на вертолётной площадке или в одном из залов в футбол и волейбол, смотрели телевизор марки «горизонт» (старше большинства из них). Пребывали под присмотром кого-то из старых по возрасту (но не по статусу) офицеров. Объект ничем интересным не был. Ну, кроме того, что там иногда ошивались московские ученые по мутному приказу от генштаба. Им были выделены два зала под работу и проживание. И их приходилось кормить.
Военные с радостью бросали яйцеголовых, как только представлялась возможность, изолируя зону учёных от своих пультов радиосвязи (архаичных, но вполне рабочих). А ещё — объект мог наблюдать и наблюдал за космосом, за спутниками и выходить с ним на связь.
Однако, история с этим, как его, Воскресенским, Васнецовым… Смущает. Надеюсь и правда газ. Вариант с натовскими коммандос мне не улыбался. Опять интервенты. Шайсе.
Щелкнул фонариком, вздохнул, уснул почти сразу же.
Подъем в шесть утра. Немного раньше, чем мы привыкли, но ничего военно-космического. Нас не будили, но, когда вояки стали топать и о чём-то отрывисто переговариваться, проснулись и сами.
День сороковой.
Хмурый солдатик, поблескивая очками, притащил по порции супа, кукурузной каши, странного хлеба с комками, остывшего сладкого чая.
Покидал всё в себя, наскоро оделся. Термобельё, свитер, комбез, перчатки, на ноги спортивные зимние ботинки с утеплением голеностопа, кислотно-желтого цвета. Топор, пистолет, нож на поясе, монтировка на месте. В карманах мультитул, старенький раскладной нож «ProsKit». Вышел, жмурясь от яркого света, нащупал ключи, забрёл в гараж, вскарабкался на клаас, оббил подошвы от снега, открыл, завел. Проверил рацию. В салоне холодно как в гробу. Глянул на индикатор топлива. Полнёхонький.