Итак, Антон Александрович Осоедов, самозванный старший лейтенант, младший комендант лагеря выживших имени Фрунзе, мародёр, герой освобождения Т-11, водитель подбитого клааса, средней удачливости пулемётчик, убийца судьи. Что будешь делать?
— То же, что и всегда, — прокаркал мой собственный осипший голос, легко перекрыв поднимающийся ветер. — Я буду выживать.
Схожу с квадроцикла. Холодно как. Осоловело смотрю на пулемёт, рюкзак, какие-то вещи. Постояв несколько минут, принялся собираться, осмотрелся ещё раз. Так, дерево. Иду к нему, опираясь на топор, одновременно разминая конечности.
Обхожу. Никакого дупла или иной складки ствола. С обратной стороны дерева почти занесенная ржавая кабина от комбайна «нива». Надо думать, поставили на полчасика, пока меняли на новую, скоро увезём. С тех пор прошло лет сорок, в железках ночевал барсук, сплела гнездо птица, в теньке кроны и кабины отдыхали от зноя во время уборочной и посевной механизаторы с прочими удалыми колхозники.
Вздыхаю. Лопаты нет, рублю топором громадную нишу в районе задней части кабины. Работа спорится, снег отбивается крупными кусками. Дохожу до какого-то изгиба корпуса. Достаточно светло, видно, что красная краска со временем поблекла, но не отвалилась. Прикидываю ширину, глубину. Пойдет.
Подкатываю туда квадроцикл, укутываю в дубленку бесценный пулемёт. В кармане что-то есть. Золотые часы на цепочке, притороченные к внутреннему карману. «Фишбейну Ивану Нахшоновичу, от товарищей по партии». Сую обратно. Имя и отчество смутно знакомы. Не важно. К пулемёту добавляются все новые и новые вещи. Строго говоря, отталкиваюсь от обратного, что возьму с собой, переть же на своем горбу.
Нож-хвостовик на пояс, топор, пистолет в карман, бинты, фляжка, АКСУ на спину, полупустой рюкзак, в нем запасной магазин, кусок колбасы (трофей), зажигалка, старая газета в растопку, швейные принадлежности, расческа плоская, складной нож ProsKit, пачка обезболивающих, аспирина, непонятный антибиотик, активированный уголь, запасные носки. Ещё две пары, присев «в седло» надеваю, меняя старые. После некоторых сомнений вставляю в рюкзак мертвый ноутбук, кидаю разбитый телефон. Может, оживут.
Трофейное барахло заворачиваю, хороню на дне ниши, сверху ставлю квадроцикл, аккуратно закидываю кусками льда и снега.
После, назовём это так — расправы над доброй тётей, зная, что меня активно ищут с запада, двинул на юго-восток. А вот проехал не так много, как хотел, да ещё и без карты. Шайсе.
Пора в дорогу, старина, подъем пропет.
В руках верный топор. Ну, что ж, наши древние предки выживали с куда более мрачными вводными. Сквозь легкую пелену снега, который нёс утренний ветер, с горизонта мутно светило еле заметное пятно восходящего солнца. Выходит, там восток?
Используя топор как посох-опору, покрутился, вычислил направление юга, побрёл вперёд.
Шаг за шагом, дай Бог, не заблужусь в снегах.
Дерёт горло, кружится голова. Мой кварц всё ещё жив. Топор со мной.
Время девятнадцать часов двенадцать минут. Перед глазами всю плывет. Мороз уже не кусает щёки, не сковывает ноги. Я их вообще больше не чувствую.
Иду все медленнее, еле переставляя ноги.
Куда я иду? Кого обманываю? Без навигации просто бреду по бесконечному ледяному полю. И ведь пока ехал на тракторе (при воспоминании к воспаленному горлу подкатывает комок), видел, что тут в основном пустоши и поля.
Шёл весь день, пока не перестал чувствовать усталость и голод. Всё чувства притупились, страх разочарованно покинул меня. Пару раз останавливался пописать, кстати, мочи было удручающе мало.
Хотел выкинуть автомат и ноутбук. Да и весь рюкзак. Оставил. Какая уже разница. Кого я обманываю, тут же даже никого нет. В какой-то момент прилягу на снег и усну навсегда.
До этого я не спал всю ночь, пережил два боя, завалил кучу народу, потом бесконечно долго брёл по ледяной пустыне. Белый ад. Теперь кажется, что это было бесконечно далеко и давно. Клим собака Калин упал и не отжался. Да и к черту, человек рождается в одиночестве, умирает один. Или нет?
Кругом только вьюга, не большая, но уверенная. И мороз. Новый хозяин планеты Земля.
Я так устал. Нет, правда, столько уже на ногах? Без еды, без тепла, наверняка с обморожениями из-за слабого от обезвоживания и голода кровотока.
Если бы попались волки, мог бы вступить в схватку, убить кого-то, полакомится кровью. Или они моей, тут уж как повезёт. Но это не так больно, как каждый шаг, каждый вздох.