День двенадцатый. Упорные минус двадцать пять. Сегодня снова повалил снег, мы решились на рейд. Поставили тщательно утеплённого дежурного. Может, проверим тот продуктовый, в который заходил с Лизой бесконечно давно — десять дней назад.
Договорились, что командовать отрядом буду я, Аяз заместитель. За это время товарищ татарин пристрелял одну из старых винтовок Мосина. В запасах копателей была неплохая китайская оптика на неё. Говорят, купили, но руки не доходили поставить. Чего только не продают на «али». Вернее, продавали. Сказал, что оружие отменное, ещё сто лет прослужит, запас прочности как раз на случай конца света и достойная точность.
Экипировались, пошли. Денис со своей катаной, за что Кабыр его обозвал «Сёгуном» и это прилипло. Иваныч при подсобничестве гномов-копателей из одной из трофейных катан смастерил для Аяза кривой меч, который они, смеясь, обозвали «шабалой». Ну, им виднее. Кабыр при копье, я как дурной викинг. Холодное оружие нужно и соответствует ледниковому периоду.
Мороз. Снег стал другой. Плотный, колючий, злой. Говорят, у эскимосов дюжина названий для снега. Выруливаем на Монтажников. Снег шуршит под ногами, слева Спальный район. Дома смотрятся мёртвыми. Дьявол, да они и есть мертвы. Минус сорок девять. Без отопления люди замерзли в своих квартирах.
— Сворачиваем влево, — скомандовал маневр. Надо отдать должное отряду, они не спросили, что, почему, зачем, просто пошли. С такими можно воевать.
Занесенный подъезд, причаливаем у козырька. Первый этаж засыпан полностью. Подъездное окно зарешёчено. Ладно, соседнее, кухонное — можно вскрыть. Постучал для приличия топором. Подцепил старую деревянную створку, потянул, она с треском рассыпалась на части, стекло целиком упало в снег. Выдавил внутренний уровень окна, отпер вторую половину, зашёл на захламленный подоконник. Бух. Спрыгнул на пол. Остальные закопошились следом.
Зашел в комнату. Обычная однокомнатная хрущевка. На кровати, укрытое всем чем можно лежит что-то. Кто-то. Приподнял одеяло. В руках у немолодой интеллигентной тётки кот. Оба мертвы, замерли как восковые фигуры. Заснули и не проснулись. Укрыл назад. Окинул глазом квартиру. Брать тут нечего. Да и мерзко было на душе.
Прихожая, щелкнул замок. Дверь не закрывается. Других запоров нет, видимо просто примерзла. Навалился, попал в подъезд.
Крикнул — «есть кто живой?», побрёл, вскрыл наугад квартиру на четвертом. Трехкомнатная. Сразу в спальню. Укрытые, спящие, мертвые. Уснули и замерзли. Нечто вроде шоковой заморозки, только на живых людях. Снова подъезд. Квартира напротив — тоже деревянная. Громоздкая, старомодная. Бухнул в неё ногой. Ноль реакции. Часть «личинки» замка торчит наружу. Так. Тип ключа?
Снял с пояса силовую отвертку. Иваныч пропилил в ней паз, усилил стальным кольцом. В него вставляется «заготовка» ключа такого же типа. Вставляю, с силой поворачиваю. Есть некоторый шанс сломать, но и открыть замок. Варварский способ, замок восстановлению не подлежит. Если вообще откроет.
Треск. Открыл. Не то, чтобы меня интересовала квартира номер «61», хочу проверить догадку про…
Смерть. Тут тоже смерть. Люди просто лежат под одеялами, замерзнув во сне. Никто не резал вены, не вешался, не бросался из окна в сугроб, не стрелялся. Квартира, кстати, охотничья (судя по оленьим рогам).
Вздохнул. Значит, будем искать оружие. Мои спутники уже тут.
— Проверьте, пожалуйста, кухню, холодильник, вдруг что ценное осталось. Трупы не трогайте, Христа ради. Потом гардероб.
Старый металлический шкаф нашелся довольно быстро и был как положено прикручен к стене. Открывается специальным ключом без всякого цифрового кода. Мощный, запросто не вскроешь. Стена хлипкая, можно оторвать и укатить на базу. Решил проверить стол, вдруг там ключ. Засохшие цветы, фотографии россыпью, какие-то документы, квитанции. Ещё один ящичек, запирающийся. Дергаю, ломаю. Презервативы неизвестной японской марки (на кой хрен их хранить тут?), расписка о получении трех тысяч шестисот долларов в задубевшем файле, два одинаковых мощных фигурных ключа слегка ржавых от возраста. Проверяем. Подходит.
Среди наших поисков — хороший улов. В сейфе потёртая советская двустволка и карабин «Молот Вепрь». Не то чтоб я так разбирался, просто вложена в открытую заводскую упаковку с маркировкой. Патроны, порох, какие-то охотничьи приблуды, зверского вида ножик, на задней стенке выцветшая фотография мужика с ружьём.
— Прости, охотник, — тихонько бросил я над телами на кровати, но продолжил выносить ценности. Охотничьи комбезы, маска лыжника на лицо, какие-то мази, сапоги. Бинокль. Всё шло в волокушу. Нашлась и теплая охотничья одежда, защита для лиц.