Ха. Как будто бы он мог меня удержать.
Тряхнуло в обед. Потом говорили, что точное время начала толчков двенадцать- девятнадцать «по Москве». Не знаю, я в тот момент как-то не догадался на часы смотреть.
Землетрясение.
Когда я увидел, что не в меру пыльная дешманская люстра под потолком номера начала беззаботно раскачиваться — мне хватило секунды чтобы всё понять, сгрести свои вещи, лежащие на второй койке в рюкзак и молодым кабанчиком выскочить на улицу, выполняя олимпийский норматив бега по пересеченной местности.
С тоской, подобной той, которая испытывает собака, которая понимает, что её не выведут опорожнить мочевой пузырь, оглядел строения вокруг. С уроков ОБЖ чётко помнил (эти знания всплыли, когда две недели назад пошли первые сообщения о землетрясениях по всему миру) что надо отойти от здания настолько чтобы если оно будет падать наподобие шкафа, меня не придавило. А на Заводе строения стоят сравнительно плотно. Не отойдешь.
На меня выскочил Дяди Ярик с вытаращенными глазами. Пижона не видать. Устремившись за ним, проскочил между корпусами в сторону улицы. Чего я тупил? Стали на перекрестке Монтажников и Воздвиженского проезда и принялись с интересом смотреть на Завод.
Воздух наполнен гулом, звуком наподобие турбины самолета в аэропорту. Звук нечеловеческий, так что сердце начало не по-детски колотить. Потом — удар под ноги, физический и акустический.
Очень быстро в этот оркестр включились сотни разномастных воев автомобильных сигнализаций. Звука бьющегося стекла не слышно, хотя по ощущениям — должен быть.
В детстве мы играли в футбол во дворе. Веселый толстяк Артур не рассчитал и дал пас слишком сильно. Под наши удивленные взгляды мяч совершил торжественный полёт и высадил окно Нины Михайловны, которую мы все очень боялись. Звон был пронзительно громким, как самый громкий звук на свете. Но, видимо — всё относительно. Сейчас, никакого звона.
Тряска уменьшалась. Стабильными были только раздражающие трели сигнализаций.
Вообще, я советских строителей недооценил. По ощущениям трясло минуту, не больше. Наверное. В какой-то момент глаз поймал нелогичное движение одного из строений. Оно плавно теряло вертикальность и заваливалось назад и вбок. Грохот, какие-то хлопки, словно каменный великан хлопает в ладоши, как ребенок, довольный своими проделками.
В небо поднялись стаи ворон. Кар, кар. Какие-то они запоздалые.
— Телефон не работает.
— Сотовый тоже.
Мы с Дядей Яриком с опаской вернулись в гостиницу, зашли за стойку администратора. Пижона опять на месте нет. Мой смартфон показывал полное отсутствие связи, словно в лесу. Запустил поиск сети. Попробовали стационарный со стойки администратора, старенький аппарат парадно-красного цвета. Гудок отсутствовал.
Не сговариваясь, нам захотелось позвонить. Алло, у нас тут произошло землетрясение. Два раза ха, если подумать. Типа городские службы сами не заметили. Подземные толчки слегка выбили из нас способность трезво мыслить, поэтому мы посовещались и решили зачем-то осмотреть повреждения в здании.
Если бы я был инженер, уделил бы внимание несущим стенам, перекрытиям, но так как по образованию я социолог (это был единственный факультет, который взял меня на «бесплатное»), а работаю бетонщиком и сменным водителем грузовика, то в качестве повреждений нашел что пожарный щит в конце коридора — рухнул и раздавил треугольное ведро. На кой хер в гостинице вообще пожарный щит в коридоре?
Ещё упала выцветшая репродукция с плывущим по реке теплоходом.
Убрал репродукцию, поставил к стене щит. Топор перекосило. Отцепил. Имеет место лажа, это вовсе не пожарный топор, а обычный деревенский, универсальный, такие кузнецы куют, заводского клейма на нём нет. Взял наперевес топор, пошел на второй этаж, там встретил Дядю Ярика.
— Пару окон выбило. Проверим крышу, у меня ключ есть.
В обычное время вид с крыши меня бы порадовал. Я люблю вид с высоты, простор взгляда. Но сейчас нам открылся город, накрытый облаками пыли, а кое-где и дымов пожаров. И одинокий рёв пожарной машины.
— Ни одного фонаря, не горят вывески, не освещены окна, — обеспокоенно пробормотал охранник и метнулся назад по внутренней лестнице в здание.
Хотел было возразить, что сейчас условно «ясный день», но что-то меня удержало.
— Света нет, — раздался голос снизу.
Я вздохнул, поглаживая топор. Топорище подгнило, хотя в коридоре вроде сухо — как-то на автомате подумалось мне. Потом мысли вернулись к электричеству.
Землетрясение повалило парочку ЛЭП, вот город и вырубило. Наверное. От этого и телефон не работает. Странно, что сотовая связь не пашет, у них вроде свои генераторы и аккумуляторы. Ещё раз проверю.