— Наверное, потому, что никто до сих пор не пытался.
— А я попробую, — упрямо возразил Габриэль. — Жаль, конечно, что нет под рукой записей, но у меня хорошая память, — самодовольно усмехнулся он.
— Думаешь, Дин сумеет вытащить Кастиэля? — тихо спросил Сэм парой минут спустя, когда ангел вновь углубился в исследования. Он много раздумывал об этом в последние дни и окончательно пришёл к выводу, что между Дином и демоном нечто куда более глубокое, чем просто отношения наставника и ученика. И как они могли не замечать этого прежде, ведь доказательства лежали прямо на поверхности?
— Твой брат, конечно, редкий придурок, — иронично протянул ангел, не отрываясь от работы, — но в одном ему не откажешь. Он такой же упрямый, как я. А это значит, что мы справимся.
Сэм нервно рассмеялся. Уж он-то знал: у брата и Габриэля на самом деле куда больше общего, чем они оба представляли. Он верил в их силы.
Комментарий к Глава 37. Жара
https://vk.com/photo-156701226_457242868
========== Глава 38. Сны Острова Грёз ==========
Кастиэль аккуратно уложил на камень испачканный разноцветным соком длинный самодельный нож и брезгливо стряхнул с пол одежды усеивавшие их густые капли. Сегодня он прошёл достаточно длинный путь и, хотя не нашёл ничего полезного и чертовски устал, но с радостью ощущал кристальную ясность рассудка. Горький опыт показал, что самое страшное – это утрата собственной воли и желаний. Человеческие эмоции – деликатес, что годами преподносил острову Магический Совет, а идти на поводу у бывших коллег демон не собирался, насколько бы безнадёжным ни было его положение.
Перетёртые в ладонях полузасохшие ягоды, которые он собрал по дороге, стали его ужином незадолго до того, как ещё недавно ярко светившее меж ветвей солнце без долгих церемоний ушло за горизонт, а его сменила жемчужная россыпь звёзд на бархатно-чёрном небосклоне. Кастиэля давно не удивляли здешние чудеса с резкой сменой дня и ночи, потому что мысли занимали куда более прозаичные вещи. К примеру, как вновь не попасть под влияние магии острова. В первую очередь он убрал из рациона свежие плоды щедро одаривавшей пищей местной природы – их сок явно имел одурманивавший эффект, и лишь при длительном высушивании они становились относительно безопасными.
На ночлег он обычно устраивался в одной из разбросанных по окрестностям живописных пещер, но и здесь проявлял разумную осторожность. Прежде чем уснуть, ставил у входа и по периметру несложные обереги, что научился делать на заре своего ученичества, когда магия ещё не стала естественной частью него самого. Иногда и сквозь них прорывался шёпот и сводившие с ума ароматы, но предупреждён, значит вооружён, а демон был достаточно умён, чтобы попадаться в одну ловушку дважды.
Тем не менее, глядя в колебавшееся в костре пламя, забыть о своём истинном положении казалось удивительно легко. Из пляшущих свой дикий танец оранжево-алых языков иногда прорисовывались знакомые черты, и тогда он задумчиво улыбался, прежде чем смахнуть рукой очередную подкинутую ему иллюзию. Именно они несли наибольшую опасность, потому что дарили то, чего он желал больше всего на свете, но Кастиэль знал им цену и оттого находил в себе силы противостоять. Он и так проявил достаточно слабости в самом начале, когда попал сюда.
Время на Острове Грёз вообще тянулось странно и непредсказуемо. Иногда мнилось, что миновало лишь несколько минут, а порой позади пустыней расстилалась целая вечность. Наверное, имей он возможность продолжать работать, и события пошли бы иначе, но магия здесь под запретом. Для заключённых, но не для самого острова. Единственную в своём роде тюрьму Совет создал в изначально аномальной зоне, где магия играла с законами природы в странные причудливые игры. Время и пространство являлись лишь частью многочисленных граней этой замкнутой микросреды, и измерять их мог разве что безумец.
В первые дни заключения Кастиэль пребывал в состоянии отрешённого смирения и благодарил судьбу, не давшую ему ступить на путь зла. Благодарил Дина, что не остановился перед необходимостью пожертвовать собой ради его спасения. Конечно, он видел разницу между осознанно творившим зло Рафаэлем и собой, выбравшим запретное ради избавления от смерти многих, но это не уменьшало его сожалений. При одной мысли, что именно могло случиться в Зале Заседаний Совета, его бросало в ледяную дрожь, и потеря свободы воспринималась едва ли не благом.
Однако время шло, и оно меняло тупую покорность на более свойственные живому желания. Мысли Кастиэля всё чаще обращались к тому, что он утратил. Магии, долгие годы составлявшей саму его суть, здесь просто не было. Даже внутренний демон, в недобрый час пробуждённый им ради спасения мира, сейчас молчал, и лишь глухие шевеления внутри убеждали, что Истинный по-прежнему там. С другой стороны, Кастиэль просто не мог ничего не чувствовать, и чем больше проходило времени, тем более невыполнимые желания наполняли его разум. Он пока молчал, но молчание это с каждым днём становилось всё красноречивее.
Зато окружение говорило и кричало на все голоса, порой даже чересчур активно, а дурманившие ароматы леса наполняли сознание лихорадочными расплывчатыми образами. Прежде он слышал, что заключение на Острове Грёз подобно смерти, но лишь сейчас начал понимать смысл этих слов. Место его заточения нисколько не напоминало тесное узилище – напротив, оно походило на сказку наяву, но стены здесь и не требовались. Сама природа исподволь заботилась, чтобы удержать единожды попавших в плен в своём своеобразном аде-рае. Именно её стараниями находившиеся здесь заключённые никогда не пересекались друг с другом, и одиночество, несмотря на окружавшую красоту дикой природы, лишь усиливало несбыточные мечтания.
Поначалу Кастиэль часто видел Люцифера. Он говорил с ним и выживал лишь его присутствием, старательно гоня от себя более молодой и близкий сердцу образ, что остался очень далеко, за невидимыми стенами его тюрьмы. Демон знал, что Михаил сдержал данное ему обещание, и Дин сейчас в безопасности и далеко отсюда, но мысли о нём не оставляли его не на мгновение. Постепенно образ бывшего возлюбленного мерк, и сквозь него проступали черты совершенно другого лица. Другого голоса, иного образа мыслей.
Дин приходил к нему всё чаще. Такой же красивый, гордый и упрямый, каким всегда был его реальный ученик. Его голос звучал в голове, уверенно солируя среди хора подаренных островом звуков. Он усаживался рядом и улыбался только ему присущей улыбкой. Он говорил с ним, и Кастиэль вздрагивал, выдернутый из объятий апатии. Где-то в глубине души он понимал, что это неправда, что остров просто играет с ним в свои садистские игры, но его магия походила на наркотик, постепенно и уверенно впитываясь в каждую клеточку тела. Отвергать не хотелось, а трезвая ясность мысли уже не привлекала, как прежде.
Незаметно превратившееся в патоку время затягивало его, подобно упавшему в сладкое насекомому, и Кастиэль внезапно осознал, чго его это вполне устраивает. Он испытывал блаженство, любуясь видневшимся сквозь прорези ветвей небом, вдыхал запахи диких цветов и дождя и позволял высоким травам нежить себя в объятиях. Из-за причудливой смены дня и ночи на острове сон бежал от него, но явь казалась сновидением куда более сладким, чем ночное забвение. Неясное томление разбавляло спектр вернувшихся к нему чувств, и Кастиэль отчаянно страшился вновь утратить возможность ощущать, дававшую ему право называть себя живым.
Впервые Дин коснулся его тихим сонным вечером, когда заливавшее берег реки солнечное зарево готовилось вот-вот рассеяться в накинутой на остров невидимой чёрной вуали. Кастиэль лежал в высокой сиреневой траве, вслушиваясь в колыбельную деревьев над головой, и мягкое поглаживание чужих пальцев воспринял как продолжение ощущений. Ласка казалась чем-то естественным, как щекотка упругих стеблей или услаждавший слух гомон птиц в кронах. А Дин перебирал пряди его волос и улыбался. Улыбался, как никогда прежде. Да и видел ли демон прежде его настоящую улыбку?
— Зачем ты здесь? — спросил он, просто чтобы услышать звук его голоса.