– Не представляю. И давно это продолжается?
– Я не знаю. Меня считают слишком недалекой для этого. Мне позволено лишь залечивать его раны – и никаких вопросов. О, Нина, что мне делать? Я не могу просто смотреть, как он уходит, и не знать, вернется ли?
– В него стреляли люди Пинкертона? Тогда то, чем он занимается, должно быть…
– Незаконным? – спросила Блейр. – По крайней мере, на самой грани законности. Знаешь, иногда мне это безразлично. Я только хочу, чтобы он был цел и невредим. Боюсь, мне все равно, даже если он грабит банки в свободное от работы время.
– Грабит?.. – Нина села на камень. – Блейр, я действительно не знаю, чем он занимается. Папа и Ли всегда ограждали меня от всех неприятностей." Мама и я всегда были защищены от любых трудностей.
Может, мы с мамой были настолько увлечены нашими тайнами, что не думали, что они есть и у наших мужчин. Блейр со вздохом села рядом с ней.
– Ли узнал, что я провезла на шахту листовки.
– Рада, что твоя голова по-прежнему на месте. Ты в первый раз испытала на себе его гнев?
– Надеюсь, в последний. Я попыталась объяснить ему, что была так же огорчена его исчезновениями, как и он моим поступком, но он даже не слушал.
– Он непробиваем, – согласилась Нина. – Ну так что мы будем делать? Больше ни у кого нет доступа на шахты, и, если Ли так легко узнал об этом, я боюсь посылать листовки с Хьюстон или с другими девушками.
– Вчера у меня было время подумать, и одно высказывание Хьюстон навело меня на мысль. Она сказала, что всегда хотела писать для женского журнала. Что, если в благотворительных целях мы издадим журнал и будем бесплатно распространять его в поселках среди жен шахтеров? Мы покажем несколько экземпляров управляющим шахтами, и я уверена, нам разрешат раздавать его. В журналах будут совершенно невинные статьи.
– О модных прическах? – вспыхнули глаза Нины.
– Нашим самым воинственным призывом будет требование прекратить отлов колибри в Южной Америке ради перьев для дамских шляпок.
– И ни одного слова о профсоюзах?
– Ни одного, видного простому глазу. Нина улыбнулась:
– Мне нравится твое предложение. Но как же мы будем передавать наши сообщения? «О, Алан, пожалуйста, заканчивай скорей учебу, чтобы мы могли вернуться домой», – подумала она.
– С помощью кода. Я читала, что кодами пользовались во время Американской революции. Они представляют собой ряд чисел и букв, указывающих на определенные страницы определенной книги. Числа указывают на буквы, и путем несложных расчетов ты вычисляешь послание. Я не сомневаюсь, что Библия есть в каждом доме.
Нина встала, сцепив от волнения руки.
– Мы могли бы сослаться на один из псалмов на первой странице, а потом… А как мы замаскируем числа? Боюсь, что страница чисел в женском журнале вызовет подозрения совета управляющих шахтами.
Ведь леди ничего не смыслят в математике.
Выражением лица Блейр напоминала кошку, только что наевшуюся сливок.
– Образцы вязания, – сказала она. – Мы заполним образцами вязания не одну страницу. Будем периодически вставлять слова типа, «чтобы связать левый рукав», но истинным содержанием будет шифр, позволяющий шахтерам узнать о профсоюзном движении в стране.
Нина закрыла глаза и откинула голову.
– Блестяще, Блейр, но, что еще важнее, я думаю, это сработает. Ты все время в клинике, так что я пойду в библиотеку и займусь кодом, а…
– Несколько дней меня не будет в клинике, – без улыбки ответила Блейр.
– Но я слышала, что к тебе так много желающих попасть, что им приходится ждать на улице.
Блейр отвернулась к реке.
– Да, верно, – тихо сказала она и вдруг резко встала. – Когда-нибудь я удушу твоего брата! – страстно воскликнула она. – Я пытаюсь преподать ему урок, но, по-моему, он слишком туп, чтобы понять. Он воображает себя моим отцом! Он дарит мне подарки – женскую клинику, отдает приказания, контролирует все мои действия, а когда я задала ему несколько вопросов, он так оскорбился, словно взрослый, которого ребенок спросил о его доходах. Я так мало знаю о Лиандере, а он ничего мне о себе не рассказывает. И в то же время я и шагу не моту ступить за порог, чтобы не отчитаться перед ним. Мне не нужен еще один отец, я вполне довольна тем, который у меня был. Но как заставить его понять, что я не маленькая девочка?
– Мне это не удалось, – сказала Нина. – Между прочим, мой отец все еще дарит мне на день рождения кукол. Ты сказала, что пытаешься преподать Ли урок. Каким образом?
– Я.., э… – Блейр посмотрела в сторону. – Он твердит, что ему нужна леди, я и стараюсь быть ею. Нина с минуту раздумывала.
– Ты имеешь в виду уход за собой – ванны с пеной и все такое прочее, беспомощность и слезы над разбитой тарелкой?
Блейр с ухмылкой повернулась к ней:
– И бесконечные коробки шоколада, а ночью – головная боль.
Нина начала смеяться.
– Хочу тебя предостеречь, что может пройти десять лет, прежде чем Ли поймет, что ему преподают урок. Тебе следует делать это более явно. Плохо, что ты не можешь упасть в обморок при виде заусенца.
Блейр вздохнула: