После скандала с Фохтом и выдачи мне вольной я перестала следить за графиком их приема, значит нужно использовать план Б.
— Одну минуточку.
Я залезла в свои медикаментозные закрома, проглотила две белых капсулы и только после этого посмотрела на коробку. Срок годности плана Б истек в ноябре. Превосходно! Этими стратегическими препаратами в очень ограниченном количестве запаслись мои родственницы уже, не особо внимательно рассматривая даты. А еще прямо посреди чулок, поверх обычных таблеточек с пропущенной вчерашней (а также поза- и поза-позавчерашней дозой), валялся полуопустошенный блистер с залеплоном. Тем самым, который я подсыпала Феде. Если я вчера вспомнила, что пора, а выпила не то, то попала в вырытую другому яму. Странно, что раньше фармацевтические махинации сбоя не давали, обидно, что получилось именно так и теперь я вообще не помню ничего, ведь неспроста же я на таблетки накинулась.
К Тюхтяеву я вернулась уже куда менее благостная. Отлично будет забеременеть от покойника, верно?
— Михаил Борисович, я давно интересуюсь, а Вы с юридической точки зрения есть или нет?
— Интересная формулировка. Сейчас скорее нет, чем да. — он отложил перо. Рождественский подарок ему очень понравился, а появившаяся возможность снова писать правой рукой наполняла внутренним блаженством.
То есть мы нарушаем закон? — лукаво улыбнулась я.
— Ксения Александровна, это Вас еще ни разу не смущало.
Да, меня даже убийство не смутило. Интересно, а знай я, что он жив, это изменило бы мои планы? Граф знал, и не настаивал на смерти Гершелевой. В кармическом плане за мою судебную ошибку расплатилась Люська своей судьбой. Стоп. Об этом лучше не думать, иначе я дойду до самоубийства. В церковь надо, исповедаться. С другой стороны, не будь ее, я бы год уже жила со здоровым любящим и любимым мужем. За одно это стоило на куски нашинковать.
— Я бы многое отдал за то, чтобы прочитать сейчас Ваши мысли.
— Лучше не надо, Михаил Борисович.
Вот интересно, догадался или нет? Точнее так: думал об этом или нет. Ибо, если думал, то точно разгадал мои нехитрые маневры.
Я покрутила в руках шнурок платья.
— Насчет прогулки…
— Сейчас закончу с бумагами, и сможем выехать.
Сколько определенности в этих словах! Так все-таки у нас вояж по свежему воздуху, или пойдем в народ? А вдруг? Он даже со всеми шрамами симпатичнее многих из тех, с кем я отрабатываю танцевально-разговорную практику последнюю неделю. Поэтому нужен универсальный выбор. Пошла переодеваться, надевать стеганую нижнюю юбку, бархатное прогулочно-визитное платье.
— А теперь, Михаил Борисович, я в полном Вашем распоряжении. — подмигнула ему.
Откуда-то (хотя кого мы обманываем) привезли ему новое пальто, по уменьшившемуся размеру, котелок, который, будучи низко надвинут, затенял шрамы. Глаза горят — впервые за год мы полноценно выгуливаемся. Не крадемся воровато в ночи в рентген-кабинет, не таимся в сумрачном пределе храма — гуляем.
— Признаться, я не рассчитывал увидеть эти места еще раз. — он провожал взглядом канал Грибоедова, пока все еще Екатерининский.
— Да и многие люди здесь на такое тоже не рассчитывают. — попробовала пошутить я. — Что будем делать, если встретим Ваших знакомых?
— Соблюдать приличия и улыбаться.
Да что с ним такое-то?
— Вы с Их Сиятельством решились выйти из подполья? — осеняет вдруг меня.
— Ну мы же не революционэры какие. Просто пришло время, да и дела требуют.
Само собой, как же без дел-то. Экипаж тем временем сворачивал на Моховую. А страшно снова проезжать это место вдвоем. Я прижалась к нему и поймала встревоженный взгляд.
— Мы всех победим, верно? — чмокнул меня в висок. Что же было ночью, что он теперь такой игривый?
Лакей в холле был из новеньких, а вот многие другие моего спутника помнили, поэтому и возник некий ажиотаж.
Но все померкло перед Ольгой Александровной, которая вознамерилась выйти из дома именно в это время. Встреча с живым трупом произвела на хозяйку дома столь сильное впечатление, что вросшее на два пальца под кожу воспитание дало сбой и с заячьим криком она ринулась вверх по лестнице.
— А ведь обещал подготовить. — с сожалением пробормотал мой спутник, помогая раздеться.
Не обращая внимания на изумление толпившихся в приемной посетителей и коротко здороваясь с самыми смелыми, Михаил Борисович двигался к двери, оставляя позади пустоту, на которую люди боялись заступать. Секретарь Его Сиятельства странно хрюкнул и дрожащей рукой приоткрыл дверь.
Ну, там и без нас было весело — графиня успела чуть раньше и теперь билась в форменной истерике. На ее фоне я встретила это событие с нордическим спокойствием.
Глаза Его Сиятельства чуть округлились, когда он рассмотрел лицо моего спутника и совсем выкатились, когда понял, что я опираюсь на черную ладонь.
— Ольга Александровна, я сожалею, что стал причиной Вашего волнения. — мой спутник приблизился к мятно-зеленой графине и поцеловал безвольную руку.
— Ксения! — Она наконец нашла виноватого. — Вы знали!!!
— О, нет, Ольга Александровна! Знал Николай Владимирович, а я лишь раскрыла этот маленький мужской секрет. — оказывается я умею рассыпаться смехом.
— Вы, оба, ужасные люди! — сорвалась Ольга и рванула из комнаты, увлекая меня за собой.
— Ксения, но как? — она даже не раздеваясь забилась на диванчик и тихонько цокала зубками о чашку чая.
— Не знаю точно. — и сегодня я впервые стала для нее примером выдержки. — Думаю, когда… это случилось, Николай Владимирович действовал по порыву сердца, а потом все само закрутилось. Михаилу Борисовичу требовалось долгое и серьезное лечение. Возможно, у них были и иные причины, кто знает.
— Да, теперь он так изуродован. — она отставила несчастную посуду. — Вам, наверняка, очень непросто смотреть на него. И, конечно, Вы не должны чувствовать себя обязанной…
— Я и не чувствую себя обязанной, Ольга. Мне повезло делать то, что хочется.
— То есть Вам все равно, что он теперь… такой?
Да красавчик он теперь, глупышка. Вот когда я его откопала, тогда еще были претензии.
— Нет, не все равно. И я многое бы отдала, чтобы тот взрыв не случился. Но это все не так уж и важно… — я улыбнулась, и поняла, что сейчас говорю не то, во что хочу верить, а то, что сама ощущаю.
Ольга не поймет никогда. И вряд ли решится на мою авантюру. Мы обе через боковую дверь вернулись в кабинет, где беседа мужчин явно перешла границы простого обмена любезностями.
— То есть теперь ты определился, верно? — грохотал граф.
— Да. — кротко согласился гость, но по тембру голоса понятно, что уже закипает.
— Столько времени в графа Монте-Кристо играл, а теперь передумал, так что ли?
Молчит. Я после такого уже стараюсь не давить.
— Дамы, хватит уже прятаться, вас видно. — Процедил граф. — Представляю Вам действительного статского советника.
— О, оказывается, после экспедиций на тот свет у нас в чинах повышают! — неожиданно колко отозвалась графиня. Я в ней до сих пор иронии не наблюдала. — Если мы с Ксенией что-то подобное выкинем, то княгинями вернемся?
Мы немного посидели с родственниками и вежливо откланялись.
— Вас оживили? — мы неспешно прогуливались в сопровождении экипажа, выданного графом. Этот вариант оказался компромиссом между моим страхом за его ногу и его желанием выгулять меня как позапрошлым летом.
— Да. Конечно, для оформления бумаг потребуется еще время, но Его Величество высоко оценил мою работу в последние месяцы.
Набережная Фонтанки красива даже зимой. Река уже схватилась льдом и даже слегка присыпана снегом, но тротуары расчищены, так что гулять приятно, хотя щеки пощипывает морозец.
— И что теперь?
— Теперь праздновать будем этот ваш самый главный день в году. — он улыбнулся. — Пока Вы вели активную светскую жизнь, я плотнее пообщался с Вашими близкими.