И вот как в плохом кино — мы судорожно застегиваем одежду над протухшим трупом, помечаем место находки платком на ближайшем дереве, стараясь не смотреть друг на друга возвращаемся к нашей засаде, собираем вещи и бредем к усадьбе.
— Нам нужно поговорить. — выдавливает он.
— Да. Обязательно. — и когда я начну вести себя разумно?
Спотыкаюсь, он подхватывает меня и более не выпускает руку из своей.
Возвращались мы под недоуменные взгляды всей семьи.
— Анна Степановна, извольте послать за господином Братолюбовым.
Я без лишних слов ухожу в мыльню, где переодеваюсь под прищуром сестры.
— Поговорили?
— Не успели. — бурчу я, до сих пор пребывая в шоке от событий дня.
— Так покувыркаться ты с ним успела, а поговорить — нет?
Оттираю следы разлагающихся тканей.
— Да ничего мы не успели. Там в лесу еще один труп. Очень, знаешь ли, весомый аргумент для перемены темы. — и хорошо, что он все же попался.
— Гонишь! — Люська даже подпрыгнула. — Где?
Я присела на низенькую скамейку перед тазиком.
— Сама не поняла. Вроде бы к северу от болотца. Мы решили побегать и где-то минут десять-пятнадцать гнали во всю силу, ну и наткнулись. Значит где-то километра три.
— Побегать? — хорошо, что я еще умею ее изумлять.
— Мне показалось, что Дима нас хорошо поднатаскал и я смогу его сделать.
— А сделал он тебя, как я погляжу. — она хмуро оглядывает грязь на позвоночнике.
— Не то чтобы… — у меня нет пока слов объяснить, что именно происходит с нами.
— Угу. По-другому у вас все, не как у нормальных людей. Ты, сестренка, учитывай, что его сюда твой Тюхтяев лично отправлял с этим делом разбираться. Так что с мужиками тебе определенно прет.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Когда же все это закончится-то? Мало было меня отшвыривать от себя зимой, так теперь еще так…
— Ксюш, ты что? — Люська падает на колени рядом со мной, проверяет пульс и тащит в комнату. — Не психуй, это их самцовые игры, а ты у нас одна, так что забей.
17
Из неотправленных писем:
«Михаил Борисович, если Вы решили разорвать помолвку, то для этого есть способы и попроще.»
Успеваю нарядиться в очередное торжественное, на этот раз винного цвета платье с глубоким вырезом, едва закрытым тонким кружевом, выхожу к уже сработавшемуся коллективу.
Братолюбов почти перестал коситься на угвазданные брюки столичной шишки, зато я не производила впечатления дамы, шарахающейся по всяким отдаленным оврагам.
— Ксения Александровна, мне осталось только уточнить мелочи. — он зашуршал страничками. — Вы обнаружили тело неизвестного сегодня?
— Да.
— И снова во время прогулки? — и пытается копировать испытующий взгляд Фохта. Но я столько с Тюхтяевым прожила, что на это уже иммунитет имею.
— Именно так. И у меня вопрос к Вам, как представителю власти. Что же за бардак творится в Вашем ведомстве, если порядочная женщина не может на прогулку выйти без того, чтобы труп не найти? Это в деревне-то. Или, может быть, у Вас так принято на похоронных расходах экономить? — и, пока Братолюбов покрывается пятнами, — Когда граф Татищев, мой свекор, был губернатором Москвы, там такого не было.
Федор иронично поднял бровь. Конечно, семьсот человек за пару минут раздавили — не признак порядка, но мы сейчас не об этом.
— Ваше Сиятельство, это необычайное происшествие для наших мест.
— Да неужели? — и сарказм можно размазывать по бутербродам.
— И мы привлекаем все силы для расследования. — бедный мальчик, он еще пытается защищаться.
— Включая доморощенных медиумов?
А вот теперь он поверит и в то, что я тоже обладаю некоторыми способностями.
— Да, Тихон Иванович, я Вас предупреждал, что далеко не все жители лояльно относятся к мистицизму Апполинарии Павловны. — заметил Фохт.
Странный обмен взглядами между ними. Значит не впервой им пользоваться этим странным приемом. И в прошлый раз прокатило. Это у Фохта-то, который моей интуиции раньше не особенно доверял?
— Но раз уж Вы используете любую возможность для расследования, то стоит пригласить эту девочку в нормальные условия, а не по кустам с ней лазить? — подала голос сестрица моя.
Все взгляды обратились на нее.
— Почему бы и нет. — вынесла вердикт мама.
Блестящие идеи у всех сегодня.
— Но я бы посоветовала начать с собак. — пыталась я вернуть беседу в рациональное русло. Куда там!
— Очень хорошо, тогда мы вернемся завтра с утра.
Даже заметки свои тут же забыл.
А когда после ужина мама попросила меня остаться, тут поневоле чувствуешь себя Штирлицем.
— Ксюш, с этим что-то нужно делать. — со вздохом начала она.
— Два посторонних покойника еще не повод продавать поместье. Но если беспокоишься, можем вернуться в Питер хоть завтра.
— Не валяй дурака. Разберись со своими мужчинами. Пора уже. — она присела рядом. — Кого-то из них нужно отпустить. Пусть живет своей жизнью, раз у вас не ладится. И сама тоже живи своей жизнью.
— То есть ты настроена избавиться от Тюхтяева?
— Не я. Ты сама о нем вспомнила. Или поговори с Федей и отпусти его.
— Да я и не держу. Первый раз с того дня увидела…
Обманывать можно даже себя, но не маму.
— Дай всем сохранить лицо. И про свое не забывай. Не только графине, но и любой уважающей себя женщине не пристало вешаться на каждого, кто рядом.
Вот как в дерьме вываляли. И возражать-то особо нечего.
Ночью поворочалась в постели и уже на рассвете села писать письмо.
«Дорогой Михаилъ Борисовичъ! Въ прошлый разъ я попросила шоколадъ, котораго не дождалась. Попросила информацію, которая осталась вмѣстѣ съ кондитерскими издѣліями, видимо. Зато получила посланца Вашего, который теперь началъ раскрывать преступленія совершенно экстравагантными способами. Морально готовлю заранѣе — такіе вещи въ отчетахъ писать не стоитъ. Тѣмъ временемъ трупы всё прибываютъ. Плохой климатъ въ этомъ уѣздѣ для лицъ мужского пола.
А теперь о серьезномъ. Я очень старалась, но убѣдить Васъ въ томъ, во что не хотите вѣрить — невозможно. Я устала отъ нелѣпыхъ провѣрокъ и недовѣрія. Давно, еще до встрѣчи съ Фроломъ Матвѣевичемъ, успѣла прочитать очень хорошую книжку испанскаго писателя, имя котораго Вамъ ничего не скажетъ. Тамъ удивительно точная мысль озвучена «Когда ты любишь что-то — отпусти. Если оно твое — вернется, если не вернется — никогда твоимъ и не было». Поэтому отпускаю Васъ.
Ксенія».
Запечатала конверт и разревелась. Все правильно, но как безысходно. И теперь уже я сама стала чувствовать себя на сто тридцать девять лет. Памятуя о непредсказуемости реакций, подстелем соломки.
«Мой дорогой papa!
Меня обезпокоило поведеніе нашего общаго друга. Пока у меня нѣтъ возможности выѣхать изъ деревни, поэтому прошу приглядѣть за его физическимъ, и, особенно, душевнымъ состояніемъ. Возможно, онъ слишкомъ переутомляется на службѣ, или есть еще какіе причины, но очень меня онъ безпокоитъ.
Всегда Ваша Ксенія».
Следующий день пронесся как шапито с командами КВН психиатрической клиники. С утра мы втроем пробежались к оврагу. Тело уже увезли, но следы кое-какие остались.
— Случайно, значит, нашла, да? — уточнил Хакас.
— Не поверишь, на живца. — отшутилась, но поводов для смеха немного. — Дим, вы же с ним тут все осенью облазили. Было что?
— Ну не знаю. Заметных трупов не было.
— Посмотри, Дим, сейчас март. По виду первый товарищ месяца два при плюсовой температуре загорал. Значит с октября-ноября. Вы тут как раз в это время были. — Люсе было очень важно блеснуть познаниями в патанатомии. Я-то помнила, как она неделю в морг зайти боялась.
— Люсик, но сразу два трупа мы не могли проглядеть? — его было даже немного жаль.
— А что, если эти трупы оказались здесь не сразу?
Мои спутники резко остановились.