«Джон, уходим отсюда, — он появился у ног своего друга, всем видом показывая, что пора сваливать, — давай уйдем, поближе к воде».
— Я знаю, малыш, — рука его человека была одета в чужую кожу, теплую от его собственной, — я знаю, что она здесь. Она нас не тронет. Она не сможет подобраться к нам.
«Это ты так думаешь», проворчал Призрак, нимало не успокаиваясь.
Когда Ящер показался над ним, он прижал уши к голове, припадая к земле. Это было страшное создание, очень большое, и оно пахло огнем. Но, помимо прочего, оно пахло иначе, чем в прошлый раз.
— Рейегаль не прилетит, — сказал Джон, поглаживая Призрака, — он бы никогда не пошел против меня. Она взяла Дрогона.
«Нет, Джон. Кое в чем ты ошибаешься, — Призрак втянул воздух носом и зарычал, — она принудила ее. У Черного Ящера течка. Это самка». Сверху оврага послышался звук, с которым Ящеры обычно выдыхали воздух, приземляясь. Призрак попятился назад, ненавидя свои непослушные длинные лапы и трусливо поджимающийся хвост. Джон не боялся.
— Ты должен мне больше, чем дал, король Севера! — послышался голос беловолосой Ящерицы, — ты был нечестен со мной!
— Как и ты со мной, — повысил голос Джон.
— Здесь наверху много твоих людей. Ты хочешь их смерти?
Призрак коротко зарычал. Он не был уверен, но ему показалось, что наверху действительно есть еще их люди.
Та большая женщина, дружащая с Арьей, например. Почуяв неумолимую угрозу смерти, Призрак задрал голову к небу и протяжно завыл.
*
…В конце концов, этого она хотела, не так ли? Умереть за Джейме.
В первый раз это было страшно. В те далекие времена, когда у него еще были две руки, ее поволокли в кусты, и он посоветовал ей «уйти в себя», оставив насильникам только оболочку, над которой они могли бы издеваться.
И сам не выдержал наблюдать за тем, как это произойдет.
После, слушая его крики, наблюдая страдания от увечья, Бриенна в какую-то минуту пожелала умереть самой, но не видеть его мук. И все же она разделила их с ним, как бы страшно ей порой ни становилось, какими бы словами он ее ни проклинал. «Не смей меня жалеть», стонал Цареубийца, изредка приходя в себя. Сначала она говорила, что не жалеет, а позже врать не могла — пришла жалость. Это было мимолетное, слабое чувство, но оно присутствовало.
В какую минуту из жалости и сочувствия появилась привязанность, переросшая позже в любовь, ведующую ее следующие годы, Бриенна не знала и сама. Он звал ее «коровой», «ослицей», «тупой девкой» — и тут же отпускал двусмысленные комментарии, звучащие почти как комплименты, упрекал и оскорблял — и благодарил, и через какое-то время все это потеряло значение, когда осталась она, он и дорога.
А потом была медвежья яма, в которую прыгнул уже не Цареубийца, а рыцарь из ее детской мечты, и Бриенна Красотка влюбилась окончательно. И призналась себе в этом тут же.
Не было ничего мучительнее, чем дни между первым проблеском симпатии к Цареубийце — и падением в пучину обожания Джейме Ланнистера, думала она тогда. Очень скоро оказалось, что жизнь с безответной любовью сама по себе мучение. Пыткой стало все, каждый глоток воздуха, каждое случайное прикосновение его руки, каждый добрый взгляд его ясных глаз.
Лучше не стало, когда явилась Серсея. Серсея, о которой Джейме говорил мало, но которую любил, и Бриенна, конечно, тоже готова была ее полюбить, наивно полагая, что это возможно для ее большого сердца.
Женщина, которую любил солнцеликий Джейме, не могла быть меньшим, чем луна и звезды, разве не так?
Какой наивной я была. Какой наивной остаюсь, раз иногда мне кажется, что теперь Джейме любит меня больше, чем тогда — Серсею.
Зимой она редко вспоминала о существовании коварной Львицы. Со всей своей красотой и властью, королева была бессильна в схватке со льдом и снегом, в схватке с Иными. Серсея вряд ли знала, как бинтовать раны или зашивать глубокие порезы. Почти наверняка, она не знала ничего о том, как помочь Джейме пережить боли в культе, не заставляя его даже просыпаться при этом. И он сам сказал, что сестра никогда не пела ему, а с тех пор, как Бриенна сделала это впервые, она часто получала от него просьбы повторить.
Она, а не Серсея, сидела у его постели, когда у него была лихорадка, она поддерживала его, хромающего и стискивающего зубы, спасала его жизнь и была им спасена не единожды.
— …Женщина, слева! — кричит он Зимой, когда они отброшены в последней схватке Иными к самой Стене, и Бриенна, не размышляя, замахивается с разворота.
— Джейме, сзади! — ответно предупреждает она его, и еще один оживший мертвец рассыпается под валирийской сталью.
Костры, окружившие лагерь, отступают все дальше на юг. Сплошная огненная преграда заменяет ту часть Стены, что рухнула под натиском Иных. Джон Сноу слишком далеко на Севере. Утомились все: одичалые, южане, даже Призрак и лошади — те, что еще остались.
Бриенна видит, как Джейме устал. Подмечает, что его движения замедлились. Видит, что он уже несколько раз едва не подставился под ледяной меч Иного. Она старается быть ближе к нему, даже когда он оказывается на Стене — обрушившаяся часть похожа на лестницу с гигантскими ступенями.
— Уходи, — слышит Бриенна от него.
— Я тебя не брошу.
— Дура, уходи! Уходи вниз, за Стену!
Ей удается отбросить врага от него в последнее мгновение, но вместе с тем она балансирует на самом краю на одной ноге, и только Джейме ухитряется удержать ее, бросившись к ней и втащив ее обратно.
Над северным горизонтом разгорается зеленое пламя близкой смерти. Буря идет на них, и жизнь ведет счет на минуты. Но Джейме рядом, и она смотрит только на него и дышит только им.
Теперь, стоя между позициями Джейме и королевой Дейенерис, Бриенна снова чувствует уверенность и гордость.
Страх понемногу отступал по мере того, как дракон приближался. Огромная черная чешуйчатая шея клокотала, мелко подрагивали шипы на загривке. Бриенна не видела Дейенерис. Она смотрела черному дракону точно в глаза.
— Дракарис, — услышала она над собой голос королевы.
Послышался звук, с которым обычно в мехе с молодым вином лопаются пузырьки от долгой тряски.
На короткое мгновение Бриенна зажмурилась, не желая смотреть смерти от огня в лицо.
Но ничего не произошло, кроме того, что жар приблизился, и ее рук коснулось теплое, даже горячее дыхание дракона. Она приоткрыла один глаз.
— Дрогон, Дракарис!
Ноздри дракона раздулись. Он обнюхивал ее, начиная с живота. Совершенно очевидно для Бриенны было, что происходило нечто, неподвластное человеческому пониманию.
Огромные глаза дракона открылись чуть шире, и правого бедра Бриенны коснулось нечто горячее и влажное. Затем дракон двинулся назад. Шаг за шагом, сопя и порыкивая.
Бриенна почувствовала головокружение, стоило ей только понять, что смерть в ближайшие секунды ей не грозит. И, чем больше накатывало это осознание, тем сильнее кружилась голова. Она постаралась дышать как можно глубже, но это привело лишь к тому, что ее совершенно повело в сторону.