— …у нее много бастардов-братьев. У вас есть дети?
— Нет, — встрепенулся Лев. Лорд Селвин развел руками.
— У меня их… дайте-ка подсчитать…
Джейме почти отключался. То и дело выпадал из разговора, пропускал фразы.
— …потому что последний из претендентов ударил Ализе в живот, сломал несколько ребер. Но я надеялся, что это не оставит последствий. Я ошибался. Нет ничего страшнее, чем смерть любимой женщины и ребенка в один день. Я поэтому боюсь за свою дочь…
…Глядя на лорда Селвина Тарта в сумерках перед рассветом, Джейме вспоминал их разговор после свадьбы (которую Ланнистер отказывался считать настоящей свадьбой), и думал о своей дочери.
Если бы Мирцелла была жива, он вряд ли смог взрастить в себе отцовские чувства к ней, но если и смог бы — то именно к ней. Не к Томмену, и уж точно не к Джоффри. И, если даже Мирцелла умоляла бы его на коленях, даже если бы у нее было двадцать, тридцать братьев и сестер, он не был уверен, что позволил бы ей взять меч в руки и отправиться на настоящую войну.
Рассвет выбелил верхушки деревьев там, где их не тронул пожар. Джейме сделал несколько шагов по направлению к тропинке, усеянной телами — дотракийцы, одичалые, сталь, кровь — и споткнулся, глядя себе под ноги и не смея верить тому, что видит.
На земле лежал Верный Клятве.
*
— Почему я должен опять трястись по скверной дороге, вместо того, чтобы отсыпаться в тепле и комфорте, хотя бы и на проклятом Севере? — ворчал Бронн, оглядываясь на свою главную заботу последних дней и недель, — потому что трехглазая ворона так сказала волчице, а волчица — тебе?
— А трехглазому ворону это передал дракон, — невозмутимо ответствовала леди Арья Старк, — никто не держит вас силой, сир.
— Да как же, — вздохнул он тяжко.
Вести о смерти Тириона Ланнистера, пришедшие в Винтерфелл, были достаточной причиной отправиться на юг — опять. Но не меньшей причиной были и другие тревожные сообщения. Например, о битвах в Речных Землях, перемещавшихся все ближе к Гавани. О том, что войска Хайгардена во главе с Лорасом Тиреллом занимали теперь саму Гавань, пополам с пиратами Железнорожденных.
— Пидор сраный и морская блядища, — резюмировал злобно Бронн, когда знал, что его могут слышать только лошади и Нимерия, — ох и компания ждет короля Сноу у Железного Трона!
Отрывочные сведения о судьбах войск короля Джона не содержали никаких подробностей, а воронов у них — кроме периодически из ниоткуда появлявшегося трехглазого — не было. Это сомнительное долгое путешествие по разоренному Королевскому Тракту напомнило Бронну Черноводному кое-что из прошлого. Тогда он двигался с юга на север, но впереди точно так же ждала неизвестность, а спутником был Джейме Ланнистер, поникший и одолеваемый всеми печальными думами разом.
…Дурная гостиница, продуваемая всеми ветрами, была полна всяческого сброда — знатного и не слишком, одичалых, южан, всех подряд. И все были пьяны, грязны и смердели войной и смертью. Поганое местечко для того, чтобы переночевать, но после полутора месяцев пути с ночевками в канавах, под дождем, а затем и снегом, эта сраная забегаловка могла в глазах Бронна соперничать с Красным Замком. И с Водными Садами Дорна.
— Одна комната, сир, то есть, половина комнаты, — отчиталась девица за стойкой. Бронн послал ей обезоруживающую улыбку, но скидки или флирта за ней не последовало.
Ну конечно, обругал он себя. В эти дни к Стене тянулись все рыцари и лорды, которые только могли себе это позволить. Он сам видел древнего старика в ржавых доспехах, что достойны были бы занять место скорее на каком-нибудь гобелене эпохи Первых Людей — или чуть после них. Уж кокетничающими рыцарями деваха не была обделена точно.
Ее не впечатлил даже Джейме Ланнистер, а это уже о многом говорило. Хотя Лев вряд ли способен был в своем состоянии хоть кого-то впечатлить. Пожалуй, привередливая шлюха, и та отказала бы ему.
У него на заросшем неухоженной бородой исхудалом лице было написано крупными буквами: «Умираю от долбанной любви, потому что идиот».
Таких следует сторониться здравомыслящему человеку. Особенно, если у них меч, и неважно, в какой руке. Бронн засыпал, а Ланнистер, как хренов поэт, смотрел в окно или в очаг, Бронн просыпался — и он все еще — или уже — был там. У него вокруг глаз появились небывалые темные круги, как у безумца, пристрастившегося к маковой росе. Он почти перестал говорить, есть, спать, и только на предложение выпить отзывался охотно.
«Сраные боги, старые и новые, да он опять нажрется еще до полуночи!» — разозлился Бронн.
Последняя гостиница перед Стеной, напомнил он себе. У Стены будет не до переживаний и пьянства. Не может быть никого хуже Джейме, мать его, Ланнистера, в качестве спутника.
Ланнистер свалился на лавку в их с трудом отбитой у девицы за пару монет половине комнаты, когда полночь едва миновала. Сир Черноводный предпочел остаться в общем зале. За охапку хвороста или вязанку дров кто-то ночевал и на конюшне, а он собирался упасть замертво непосредственно под стол.
Мужчина был весьма близок к тому, чтобы так и поступить, когда, топая сапогами и стряхивая снег с шубы, в дверь ввалилась, громыхая оружием и поклажей, Тартская Дева. За ней маячил синий от холода Подрик Пейн.
Бронн едва поднял в приветственном жесте свою фляжку — никогда не расставался с ней, а теперь тем более, — когда леди уже держала его за плечи и трясла, создавая опасные вибрации в его переполненном разнородной выпивкой и плохой едой желудке.
— Меня стошнит на вас, миледи, — предупреждающе пробормотал он, — осторожнее.
— Сир!.. — она открывала рот, как будто задыхалась, с ее меховой шапки капало, снег валился тающими мокрыми хлопьями ему за пазуху.
— О, я так рад, блядское счастье вас видеть, эй, Под, ты как там, жив?
— Бывало лучше, — мальчуган дул в распухшие от тепла руки, согреваясь и бросая полные восторженного ужаса взгляды на леди.
— Он наверху, — упредил вероятное начало светской беседы Бронн, и хватка Тартской Девы мгновенно разжалась, — пьян в стельку. Спит. И я бы посове…
Он только моргнул, а Бриенна уже, перескакивая через ступени, исчезла наверху. Подрик закрыл глаза и медленно выдохнул. Бронн потер горло.
— Это, мой юный друг, называется «любовью», — прокашлялся он, обращаясь к пареньку, — как мне кажется, ночевать нам придется здесь. Готовься услышать стоны и крики…
— Ставите пять монет? — поинтересовался устало Подрик Пейн, укладываясь тут же, в углу. Бронн вновь сморгнул. Да, мальчик растет.
— Да ты, никак, готов поставить против! Неужели ты освоил искусство пари?
— Откуда, сир, у нас, по-вашему, появляются деньги… — зевок перешел в тихий храп.
С утра они никуда не поехали. Возле гостиницы расположились шумным беспокойным лагерем одичалые, что отправлялись на юг, потом — какие-то люди Старков — или Ридов? — что двигались на Север. Еще ночью Бронн не мог сдержать любопытства, слушая звуки из-за двери, за которой, как он надеялся, Джейме Ланнистер наконец-то должен был познать истинную страсть и прекратить быть кромешным идиотом.
Но не звучало ни стонов, ни сладостных признаний. Они ругались из-за одеяла. Теперь идиотов возле Бронна Черноводного ровно в два раза больше. Эти двое!