Иногда только он показывался, и в основном, когда общался с Нимерией. Волчица испытывала симпатию к Бронну, и уже это примиряло бы Арью с его компанией, не находи она сама его довольно забавным.
К тому же, он пел, и у него был довольно приятный голос.
— А эту песню знаешь? — Брон промурлыкал первые несколько нот, — «За Стеной». «За Стеной, Зимой, я бы жил с тобой, одевал бы тебя в меха; за тебя воевал, от всех бед спасал, и мечтал бы не без греха…».
— Зимнее Братство — сплошь похотливые извращенцы, — пробормотала Арья. Бронн хмыкнул.
— Не все. Ты дослушай, миледи. «…Твоих длинных ног целовать изгиб, тайных мест твоих знать бы вкус…».
— Я и говорю — похотливый блудник, кем бы он ни был.
— Автора этой песни знаем мы оба, миледи. Один наш общий друг, Хромой Лев.
— Не верю!
— Да. Джейме, хер на него, Ланнистер. Стихоплет, мать его. Чем хреновее времена, тем слаще стишочки.
Ей не стоило большого труда заставить Бронна перейти к Зимним историям — они были поистине бесконечны. И над ними можно было смеяться.
Но когда Арья достигла Гавани, ей стало не до смеха. Распевавший за ее спиной сир Бронн Черноводный как-то замолк. Оба они смотрели на дорогу перед собой в тяжелом молчании. Нимерия негромко зарычала.
— Что это? — спросила Арья у солдата, прикорнувшего у одного из тополей вдоль тракта. Тот сонно всхрапнул, приоткрыл один глаз. Облаченный в цвета Штормовых Земель, он смерил подозрительными взглядами ее, лютоволчицу и Бронна, но снизошел до ленивого ответа:
— Висельники.
— Это я вижу. Но почему их до сих пор не сняли?
— Встань, скотина, — гаркнул Бронн, перебрасывая поводья в левую руку и опираясь на луку седла, — ты говоришь с леди Арьей Старк, сестрой его величества!
Солдат мгновенно принял стойку, но выражению его лица почтительности это не прибавило.
— Ее милость королева Санса приказала войти в город, ваш-ство, а лорд Тирелл приказал повесить предателей, а потом вышел лорд Мартелл, и сказал повесить предателей, которые пошли за лордом Тиреллом и ее милостью, и сказал, что прилетит обратно ее королевское величество Мать Драаа… леди Таргариен и задаст всем жару, а потом пришел лорд Тирелл и побил и повесил лорда Мартелла…
— Так почему до сих пор висят тела?
— Дак снимаем, ваш-ство. Дюже много их-то.
Кто кого вешал или казнил в какой последовательности, было неясно, но тел было действительно очень много. Почти три мили дороги до Гавани Арья смотрела по сторонам в отвращении. Чем-то картина напоминала Харренхолл.
Мысль о том, что Санса даже косвенно могла быть виновата в том, что Арья видела, пугала ее гораздо больше, чем то, что несколько сотен начавших разлагаться тел висели кормом для ворон и стервятников вдаль Королевского Тракта.
Арья мрачно размышляла о том, что ее никогда и никто не желал слушать, даже если она говорила правду, только из-за тона, который кому-то не нравился, из-за прически, кого-то смущавшей, из-за какого угодно тому подобного дерьма. Но никто не обращал внимания на то, что за банальности выдает Санса, и как мало в этом от нее самой.
А ведь это было тем, что выдавало отклонения, начинавшееся безумие Дейенерис Таргариен.
Арья задумалась, что в своей жизни Санса сделала именно потому, что хотела — сама, лично. Любила ли она, пусть детской любовью, Джоффри? Или нет? Что она вообще представляла собой на самом деле, внутри? Что было ее собственной волей, деяниями ее души? Убийство Рамси? Сожительство с Клиганом? Обольщение Джона, чтобы впоследствии им управлять?
— …М-м-м, най-на-на, с плеч твоих сцеловать бы хотелось мне обещаний тяжелых груз, — вновь зазвучал Бронн за ее спиной, — за Стеной, вдвоем, под полночной звездой…
— Ты еще и Нимерию плохому научил! — вознегодовала себе под нос Арья Старк: волчица тихо поскуливала, иногда даже попадая в ноты.
— …стать бы телом одним с тобой.
О чем бы ни думал Бронн, въезжая в ворота Королевской Гавани, он продолжал петь.
*
…Когда меч Джораха Мормонта встретился с деревом за ее спиной, Бриенна не могла поверить, что это происходит с ней. Мгновение назад она видела своими глазами Серсею, секунду спустя ударилась затылком о шершавый ствол бука, а со следующим движением Мормонта перекатилась по земле, пытаясь восстановить равновесие.
Кажется, она поранила ногу. Или обмочилась. Или…
Сердце в ее груди ударило больно и неровно.
Только не выкидыш. Не сейчас.
Обычно она справлялась со страхом за свою жизнь, с легкостью отдавала себя битве, превращаясь в кого-то сильнее, лучше, быстрее, чем была обычно. Но не в этот раз. В этот раз ее мысли вращались по кругу вокруг ощущения липкой теплой влаги на внутренней стороне бедра, паника нарастала, и она никак не могла найти ни сил, ни времени сосредоточиться на бое, разделенная, разорванная. Воин и женщина. И второго слишком много.
Нужно было оставаться девственницей. Никогда не знать Джейме. Не ложиться с ним. Не целоваться даже.
Джорах Мормонт не был так хорош, как она обычно. В схватке один на один на тренировочном дворе она с легкостью одолела бы его. Но он умел сражаться в настоящем бою. Он был страшен в своей слепой ярости и тяжелых, хищных ударах. Настоящий медведь.
Только не выкидыш. Только не это. Сколько крови можно потерять прежде, чем сознание оставит меня? Джейме, Джейме, Джейме, приди.
Она слабо пискнула, вдруг чувствуя, как правое запястье немеет.
Мормонт усмехнулся, заходя справа, а затем слева. Реакция у него была отменная. Как он вообще мог пять раз бить королеву Серсею по шее, не справившись за один удар?
«Это был приказ, — поняла Бриенна, снова чувствуя присутствие мертвой Львицы рядом, — он не хотел, если вспомнить его лицо, но ему приказали — и он сделал это». Пять ударов — как и теперь. Справа, слева, сверху, наискосок, снизу. Эйерис, Элия Мартелл, двое их детей, Рейегар. Это была месть.
Справа — запястье Бриенны дрожит. Слева — выгибается под наручем. Сверху — она падает на колено. Наискосок — на землю, и меч выпал из ее руки. Снизу — на спину. Джейме, приди и спаси.
Но в следующую минуту рев дракона точно над рощицей заставил Джораха Мормонта задрать голову, и Бриенна носком сапога подвинула к себе то, что показалось ей достаточно подходящим оружием — это была реакция тела, никакого обдумывания. Что-то острое, что можно было упереть в землю, в ствол, и на что следовало его толкнуть.
Смертью сира Джораха стал не Верный Клятве и не Вдовий Плач, а остро обломанная коряга, на которую Бриенна его опрокинула, кинувшись ему под ноги.
Сидя в предрассветных потемках на земле и вытирая лицо, пытаясь проморгаться, Бриенна тяжело дышала, оценивая уровень собственных повреждений. Когда она убрала ладони от лица, Мормонт все еще был жив, содрогаясь в агонии.
Отведя взгляд, она выдохнула. Где-то здесь должен был лежать Верный Клятве, но она не могла найти его, а идти по следам наверх в таком состоянии просто боялась. Еще не хватало свалиться под копыта дотракийским коням.
Между ног было сухо. Она проверила трижды. Никакой крови. Ощущение повторялось, уже с другой стороны — чувство прилива крови к коже, и нужно было быть идиоткой, чтобы действительно его бояться, как она испугалась. Похожее чувство появлялось, бывало, с Джейме ночью, перед тем, как он всегда шептал: «Отпусти себя, дыши, отдайся, иди ко мне», и она дышала — и оно захватывало все тело, это влажное чувство полета и удовольствия.