Джейме кусает губы в кровь, чтобы не стонать самому, мотает головой, чтобы только не накинуться на нее, не поцеловать, не обнять, не перейти черту, за которой возврата не будет.
У нее это впервые. И с ней я.
Джейме не останавливается. Он испытывает, кроме болезненного возбуждения за гранью человеческого терпения, стыд, волнение, страх, и что-то еще.
Что-то, что с ним впервые тоже.
— Джейме! — вдруг звучит сладко, восторженно из ее губ, — о, Джейме!
Стоны становятся похожи на хныканье, на мольбу, и Джейме обнаруживает, что она поднимает руки к груди и трогает себя, щекочет соски — никакой грубости, никакого скручивания, только простые круговые прикосновения.
«Я пропал. Я хочу ее. Я возьму. Возьму. Сейчас, глубже, моя, сейчас…». И только отсутствие правой кисти мешает Джейме Ланнистеру содрать с себя штаны и овладеть Тартской Девой в это же мгновение.
Победной песней звучит ее долгий, переливистый стон, почти крик, когда Бриенна выгибается, ловя прикосновения глубже, и пальцы Джейме оказываются сжаты тесным, трепещущим теплом, снова и снова. А потом по ним, по ладони текут тонкие горячие прозрачные струйки, и Бриенна, наконец, замолкает и обмякает в его руках.
Он убирает пальцы очень осторожно, губы печет от желания поцеловать ее, от пупка до паха тело пульсирует и горит огнем. Джейме поднимает пальцы к губам и неторопливо облизывает их, пробуя и запоминая, вдыхая и улыбаясь.
— Джейме, — сладкий хриплый шепот звучит снизу, Бриенна вполоборота прижимается к нему — торчащие через ткань рубашки соски манят прикоснуться, — что ты делаешь?
Она мурлычет — голос все еще чуть дрожит, глаза блестят, на щеках цветет румянец, захватывает шрам. Ткань на колене у Джейме промокает, когда она зажимает его между бедер, непроизвольно вздрагивая.
— Умираю от желания трахаться, — честно ответствует он.
Все, что она делает-это развязывает его штаны, глядя ему в лицо мутным, мягким голубым взглядом, и кладет ладонь на бедро.
И этого оказывается достаточно, боги, этого хватает.
Когда Джейме все-таки поднимает лоб от ее плеча, то Бриенна смотрит на него все так же. Ее бедро блестит брызгами его семени, и это должно смущать, но не смущает никого. Джейме подтягивает ее штаны обратно, закрывает одеялом.
— Ложись, женщина, — шепчет он, — ложись и спи.
— А ты?
— Я скоро приду.
Свежий воздух остужает пылающие щеки, но не помогает забыть. Приходится постараться, но ощущения так свежи, вкус во рту, запах на ладони, и ему удается довести себя до оргазма еще два раза, чтобы на подгибающихся ногах добрести до спящей Бриенны. Эту ночь он желает продлить на годы. Ее запах, ее кожа, ее — его — рубашка, волосы, бугристые шрамы, ее веснушки; глупые споры, низкий чарующий голос, разговоры о чести и долге — это то, что он хочет, что ему нужно, и не тайком по ночам на краю земли. И это болит.
Ты не настолько же дура, чтобы верить, что это дружеская услуга, Бриенна Тарт, рассуждает Джейме, пребывая между сном и явью. Ничего общего с дружбой то, что я хочу с тобой делать, не имеет. И это уже давно не тот жестокий эксперимент, с которого все когда-то начиналось, когда ему казалось даже забавным принимать ее чувства, терзать ее, ранимую и беззащитную, злыми словами и насмешками.
«Бронн или умер, или я убью его сам, когда он появится, — сжимал Джейме зубы, — это предел. Я не был с женщиной с коронации Серсеи. И вряд ли можно назвать большим удовольствием то, что было последнее время между ней и мной».
Он позволил себе смеяться над неуклюжей девицей, мечтающей быть рыцарем, и посмотрите — оставшейся рукой стирает член до мозолей, пытаясь не наброситься на эту самую девицу, как сошедший с ума от страсти дикарь. «По крайней мере, до утра я не буду в состоянии попытаться ее изнасиловать». Попытка вряд ли увенчается чем-то иным, нежели кастрацией, но он не мог за себя ручаться. Действительно не мог.
Сны тяжелы и тошнотворны. Бриенна погибает снова и снова, облаченная в Ланнистеровские цвета; он видит два войска, сражающиеся насмерть; мертвое тело женщины покрывают голубым стягом со звездами Тарта.
Если она умрет в бою, то только из-за него. Сколько вины он взял на себя, начав с ней игру в честь-и-клятвы? И когда это началось? На мосту, отвечает себе Джейме, распахивая глаза в темноту, когда мы впервые вступили в схватку.
Она страдает издалека, она умеет сохранять безответное чувство, но Джейме этого всегда будет мало. Он первый делает шаги навстречу, всегда, и вот они, после Зимы, бывшие враги, соратники, нечто большее, чем друзья.
Будущие любовники, прошептал Джейме беззвучно. Так же невозможно, как воевать против Дейенерис. Тартская Дева — его любовница? «Нет, не любовница. Женщина. Моя женщина». И то, что на самом деле составляет суть страданий, так это слово «моя». Этому не быть.
Это болит. Это нельзя исцелить, просто переспав с ней раз, два, сто раз. Этого не изменить — Джейме пытался, пыталась Серсея, мертвая леди Кейтилин, живая Санса Старк.
Джейме оставить Бриенну не в состоянии, не может последовать за ней, не может взять ее с собой, не разрушив ее жизнь тем самым. Но он нуждается в ней, как в еде или питье, она его ориентир, стержень, спутница души, без нее горька любая победа, и —
Это болит.
*
Если бы Тириона спросили, какие женщины его пугают, то сидящая напротив него особа уверенно делила бы первое место с его почившей старшей сестрой. Серсея пугала его потому, что была доведена до безумия и отчаяния жизненными испытаниями: она не держала удар. Аша Грейджой такой родилась и воспитывалась. Тирион задумался, всегда ли она выглядит такой потасканной.
«Морская Сука» стояла на приколе в Гавани уже третью неделю, и в доках начинали жаловаться на буйных моряков. Где Аша проводила время, Тирион не знал точно, но догадывался.
От нее несло спиртным, дешевыми духами и нижним городом. Судя по слегка отсутствующему виду, похмелье ее не оставило, если вообще она была действительно трезва хоть когда-нибудь.
— Леди Грейджой, думаю, мы прояснили все наши вопросы, и вы довольны оплатой.
Она отмахнулась, буквально падая на спинку кресла назад и закидывая ногу на ногу.
— Я хорошо отдохнула. Мы хотели сниматься завтра. Есть дела на севере.
— Вы не можете уплыть, не встретившись с ее величеством. Это будет выглядеть, — он едва не произнес опасное слово «подозрительно», но вовремя остановился, — невежливо.
— Зайду к ней вечером.
— Это Красный Замок. Здесь так не происходит. Нужно заранее подготовиться, спланировать обед, прием…
Аша запрокинула голову и издала низкий стон отчаяния. Тирион вскинул брови. Звучало совсем неплохо. Хотя выглядела пиратка удручающе. Скверная потертая одежда, грязная обувь, сальные нечесаные волосы. Чтобы привести ее в подобающий вид, нужна армия умелых банщиков и цирюльников, не говоря об орде портных. Дейенерис любила церемонии и парадные одежды. Тирион подозревал, что королеве просто нравится всякий раз выслушивать перечисление своих титулов.