— Что ты имеешь в виду?
«О простой, неиспорченный Джон Сноу!». Санса поджала губы, неосознанно копируя мать.
— Она начала проявлять жестокость. Не в наказаниях, нет. Просто так. Внезапно, — она покусала губу, будто бы в расстройстве отвернулась. «Возможно, слишком резко». Но Джон купился.
— Она обижала тебя? — стальные нотки в его голосе набирали силу.
— Нет, нет. Не то чтобы. Но Джон, я боюсь, что она станет гораздо хуже Серсеи. Я видела, как это происходит. Ты должен что-то сделать. Ты один можешь критиковать ее, не рискуя быть поджаренным заживо.
Джон несколько раз прошелся туда-сюда по комнате, скорбно нахмурив брови. Санса прошла к кровати, села на нее, облокотившись о столбик в углу, посмотрела на кузена. Он был хорош собой, очень хорош. Но она надеялась, что ей не придется очаровывать его, как когда-то она делала это в Черном Замке, еще до возвращения в Винтерфелл. Несколько их ночей до сих пор отзывались чувством вины у обоих, и Санса старалась, чтобы у Джона оно не погасло.
Это была упряжь, знакомая ему с детства. Дейенерис не могла знать таких деталей. Даже Санса, считавшая Джона бастардом своего отца и избегавшая его, могла назвать с тысячу подробностей его повседневной жизни. Дейенерис в голову бы не пришло ими интересоваться.
Наконец, он был Старк. Старк не только по крови, но и по духу.
— Это правда, что Мормонт казнит людей по ее приказу? — вдруг спросил Джон. Санса кивнула.
— Он не очень хорош в этом. А может, именно это ей и нравится. Хуже всего пришлось на казни Серсеи. Пять ударов меча.
Он поморщился, качая головой и тоже поджимая губы с выражением леди Кейтилин.
— Скверно. Я бы поехал хоть завтра, Санса, милая, но…
Она терпеливо выжидала.
— Думаю, мне и Дейенерис лучше встречаться на нейтральной территории.
Леди Старк не смогла удержаться от улыбки. Два зверя делили территорию и не хотели пускать друг друга в логово. Сандору бы понравилось такое сравнение. Если Джон и Дейенерис встретятся не в Королевской Гавани, это будет даже лучше для их дела. Осталось только сообщить Тириону. Она поднялась и склонила голову.
— Спокойной ночи, Джон. Самое главное, я тебе все рассказала. Ты лучше знаешь, что делать.
Эта ложь давалась ей всегда очень легко.
*
Когда Джейме проснулся, он не сразу понял, где находится. Яркий сон о тех временах, когда он еще имел обе руки, спал с сестрой и служил ее мужу, заставил его несколько секунд дрожать, задерживая дыхание. Ему снилось борское вино и дорогая одежда, Серсея, выбирающая ткани для платьев, и их переглядывания через приоткрытую дверь, и отец, гордо рассказывающий Томмену и Мирцелле о временах расцвета Кастерли.
Пожалуй, он мог назвать этот сон кошмаром. Джейме и не подозревал, сколько много страха носил в своем сердце в те далекие времена. Страх разоблачения. Страх позора. Страх перед правдой.
Он выдохнул с облегчением и только тогда окончательно открыл глаза.
Рассветало. Джейме повернул голову направо и улыбнулся. Бриенна. Они спали, обнявшись, как обессиленные любовники; руки ее обнимали его за плечи, ноги были переплетены с его. Безмятежность ее лица казалась удивительной и незнакомой. Губы она немного смешно вытянула вперед, и Джейме усмехнулся, склоняясь к ней, чтобы…
«Стоять». Вечернее отчаяние истаяло почти без следа, но сдержанность проявить следовало. Словно почувствовав, что была чего-то лишена, женщина легко вздохнула с сонным гнусавым звуком. Он едва сдержал хихиканье. Семеро, она умела умилять его любой ерундой.
Он осторожно снял ее ладонь с шеи и выпутался из ее объятий. Навык с Зимы сохранился без потерь.
Предрассветный холод заставил его поспешить с умыванием, и назад он возвращался почти бегом. Стоило ему заползти под одеяло, и Бриенна вновь оплела его собой, как повилика старую стену. Джейме погладил ее по плечу и задержал дыхание, бессмысленно борясь с собой.
Какая разница, как он возьмет ее, если возьмет все равно?
Бездумно, отказавшись от бесполезного самоистязания, он распустил шнурок на вороте ее рубашки и приспустил ткань с ее плеча, почти обнажив грудь. Она чуть изменила положение тела, словно подставляясь его прикосновениям.
Он поцеловал ее плечо. Поцеловал еще раз. Медленно, осторожно, он целовал ее руку до локтя, целовал локтевую ямку, чувствуя под губами биение ее пульса там, где просвечивали вены. Целовал запястье, задержав в руке ее твердые пальцы. Она сладко потянулась, когда он целовал ее спину около лопатки.
«Спина, значит, женщина? — усмехнулся Джейме, чувствуя трепет первооткрывателя, — я так и знал. Боги, вы дали этой женщине самую нежную кожу в мире, чтобы я сошел с ума». Он дотянулся до ее шеи, до сладкого места за ухом, где мог вдыхать ее утренний аромат.
— Джейме… что? — ее голос из сонного почти сразу стал тревожным.
— М-м. Ничего. Я тебе снюсь.
Она забурчала что-то со спорящей интонацией, и он положил на ее уже обнажившуюся грудь руку, которую она тут же попыталась убрать. Но потом их пальцы переплелись, и Бриенна сделала движение навстречу — открывая его губам шею, ключицы, грудь.
Ее рука невесомо лежала у него на затылке, другая комкала одеяло, она выдохнула, подаваясь к нему, и Джейме подхватил ее, садясь и нетерпеливо задирая ее рубашку, когда женщина окончательно проснулась, пытаясь отстраниться.
Это было слабое сопротивление.
«Только без грубости, — повторял Джейме про себя, — не напугать. Она мне доверяет. Только не напугать».
— Ты хочешь. Я хочу. Позволь.
Мгновение перед тем, как она станет его, лучше, чем в мечтах, лучше, чем во сне; руки, скользящие по нежной коже, и она не отстраняется от культи правой, она ловит любое прикосновение, настороженная, но, наконец, открывшаяся…
— Стоит их оставить на минуту!
Бриенна прикрылась одеялом, Джейме обернулся.
На фоне почти посветлевшего утреннего неба, сложив руки на груди, ухмылялся Бронн.
*
— …еще раз убедился, какой ты козел, Ланнистер…
— …всегда ходили слухи. Люди иногда стучат в гребанные двери перед тем, как войти, понял?
— …еловый лапник, а не дверь. И как, разрази меня, я мог предполагать, что вы начинаете трахаться уже на рассвете?
Бриенна закрыла лицо руками. Она просто не могла поверить, что это все происходит с ней. Она чувствовала руками, как сильно покраснела, но у нее были все причины краснеть.
Септа Роэлла учила бояться близости, романтические песни и баллады, куртуазные истории — желать ее. Иносказательно, но они описывали удовольствие от физической любви, и Бриенна робко надеялась, что они хоть чуточку правдивы. Служба у Ренли избавила ее от иллюзий. Солдаты не утруждали себя долгими ласками или разговорами, а шлюхи начинали визжать, едва раздвинув ноги и принявшись подпрыгивать, лежа на спине. Это выглядело и звучало ужасно.
Но та одичалая и ее мужчина, которых она случайно подсмотрела в Зиму… Бриенна застыла всего в нескольких шагах от них. Мужчина, высокий крепкий брюнет с густой бородой и звучным смехом, затащил женщину за остатки соломы и сложенные колотые дрова. Они не раздевались донага. Женщина, пышнотелая, невысокая, гладила любовника по животу под шубой. Он целовал ее, что-то шепча. А затем они принялись яростно сдирать с себя мешающие детали одежды, брякнули пряжки ремней, зашуршала одежда, женщина прогнулась, опираясь на поленья. Мягкая улыбка на ее лице, прикрытые глаза, звуки соприкосновения тел — Бриенна отвернулась, не рискуя шевелиться, чтобы не выдать себя. Они шептали и стонали, и вроде бы даже смеялись, а потом звуки приняли более беспорядочный характер…