— Срань Семерых, свои оставь при себе! Ланнистеры всегда платят свои долги, разве нет? А как насчет тех, кто должен вам?
Джейме не ответил. Но мысли, которые Бронн заронил, нашли свое место, чтобы расти и укрепляться.
Отомстить за Бриенну. Это было так просто, когда дело касалось Коннингтона или Ханта. Это было так сложно, когда о ней дурно отзывалась злоязычная Серсея. Кому мстить на этот раз? Опять же, рассуждал Джейме, если он будет мстить за Бриенну, не будет ли это означать, что они все-таки были близки? А если не будет — то не покажет ли тем самым пренебрежительное отношение?
Он разозлился на себя, поняв, что запутался только сильнее. Все, что он знал, так это то, что после всего, что он в пылу наговорил ей, Бриенна Тартская вряд ли вернется снова.
Он старался не думать о том, что позволил себе больше, чем просто оскорбить ее словами. Он сделал это после ночи вместе.
Его пальцы, медленно и осторожно проникающие в ее тело, ее вкус, ее запах, ее тихие, сдерживаемые стоны, заломленные едва заметные светлые брови, вздрагивающее веснушчатое плечо под его губами…
Не думать. Джейме усмехнулся невесело. Когда другие юноши целовали девиц и прокрадывались к ним под покровом ночи, все, о чем он переживал, это жизнь Серсеи в ее несчастливом браке. Он никогда не пытался забраться к девушке под юбку, не зажимал их в темных углах. Идея флирта, однако, его забавляла, хотя он понятия не имел, каковы правила этой игры, и действовал интуитивно, обычно преуспевая.
Не с Бриенной. С ней никогда не было легко.
Но может быть, он немного исправит ситуацию, если хотя бы откроет рот в защиту ее чести. Или поднимет меч. Тирион бы сказал, что это идеальный предлог для начала войны. Джейме не знал, чему верить: тому, что он действительно готов поднять восстание из-за оскорбления Бриенны, или тому, что он подумал о ней лишь как о предлоге для исполнения своих целей. Настоящий рыцарский жест: цареубийство во имя любви к непорочной девушке.
Кому какое дело, что эта история не о любви, а о двух идиотах, которые шлялись вдоль дорог, исполняя глупые клятвы, и тискали друг друга в кустах, вместо того, чтобы жить как нормальные люди.
*
Винтерфелл остался для Бриенны своего рода местом особого устремления. Здесь она могла воссоединиться с памятью о леди Кейтилин, впитать все еще сохранившуюся атмосферу дома Старков, и сюда она без единой мысли направилась, как только история ее великой невзаимной любви подошла к финалу.
Она приехала в Винтерфелл со спокойным сердцем. Бриенна позволила себе признать свою слабость. Если ей хотелось плакать — она плакала. Она не заставляла себя перестать переживать, пытаясь переключиться на что-либо стороннее. Очень скоро слезы иссякли. Должно быть, рассуждала она, это своего рода защитная реакция, такое ледяное спокойствие, что-то вроде макового молока для души.
Она никогда не была дамой из баллады, но по крайней мере, Джейме Ланнистер получил от нее пощечину. Воспоминание об этом наполняло ее смесью сложных чувств: гордостью, стыдом, сожалением, обидой.
Стыд боролся с желанием.
Она все еще чувствовала пальцы Джейме на внутренней стороне бедра. Слышала его замирающее дыхание, вдох-выдох, точно тогда, когда она вдыхала и выдыхала. Она чувствовала его запах. Она чувствовала его самого. Она чувствовала его на любых расстояниях.
Возможно, Серсея никогда не стояла и не встанет между ними. Но то, что было в Серсее и иногда пробуждалось в Джейме — вот это было причиной.
Леди Арья приняла ее чуть прохладно, но, узнав об обстоятельствах ложного обвинения Бриенны в связи с Джейме Ланнистером, разъярилась, как настоящая лютоволчица, и выместить свое зло пожелала на гостившей Сансе.
К несчастью для Бриенны, она присутствовала при этой сцене.
— Ты подстилка Беса! Как ты могла молчать при унижении леди Бриенны? — бушевала Арья, скалясь на старшую сестру, — как ты могла отправить ее за этим бесчестным козлом?
— Леди Арья, я сама… — пыталась вставить хоть слово Тартская Дева, но ее, такую высокую и большую, попросту не замечали.
— Потому что пока ты лижешь зад этой сучке Дейенерис и позволяешь так относиться к нашим людям… — Арья завелась и уже не слышала никого, кроме себя
— Это было оправдано политическими целями, — спокойно отвечала Санса.
— Ебала я твои цели, понятно?
Притаившийся в углу неизменный Сандор Клиган, до сих пор притворявшийся мебелью, внезапно хрюкнул при последней реплике Арьи. На него оглянулись все.
— Продолжайте, леди, — прохрипел он, кривя на обожженном лице что-то похожее на искреннюю улыбку, — Тарт, добро пожаловать в семью.
Бриенна обменялась кривыми ухмылками с Псом. Их боевое братство было скреплено Зимой. Здесь, в Винтерфелле, она как никогда чувствовала, что Зима близко.
«Наша Зима навсегда с нами, женщина».
Сославшись на усталость, она удалилась, и долго сидела на кровати, глядя в никуда и задаваясь вопросом, способна ли она вообще существовать, и быть счастливой тем более, где-то, кроме полевых лагерей. С кем-то, кроме Джейме.
Через несколько дней вернулся король Джон, а с ним появилось и множество знакомых лиц. Бриенна переборола себя и познакомилась с копьеносицами из Вольного Народа, каждый вечер был скрашен историями за ужином, а вскоре, к ее неподдельному ужасу, ее вновь принялся осаждать неутомимый Тормунд.
— Прости меня, леди, что я был груб с тобой, — извинялся он, глядя на нее сверху вниз и комкая в руках ее ладонь, — когда вокруг только Ночь, и всему конец, в каждом из нас просыпается что-то… животное.
Его глаза смотрели с прямой, неприкрытой страстью. Бриенна отводила взгляд и пряталась от него, словно какая-то дурочка. Но она бы покривила душой, если бы сказала, что ухаживания Тормунда ей неприятны. Он был напорист, прям и решителен, но всякий раз, когда она останавливалась у какой-либо черты — темы, прикосновения, способа времяпровождения — он послушно прекращал свои домогательства. Но ненадолго.
— Ты не только красавица, но еще и очень умна, — вздыхал он, — но если ты дашь мне шанс, сладкая, то я обещаю тебе, ты забудешь обо всем, кроме…
— Это то, что ты хотел сделать той ночью? — оборвала его Бриенна. Тормунд прищурился, затем сделал шаг назад от нее, отпустил ее руку.
— Рассказать? — мягко промурлыкал он, — я бы принес тебя к очагу и уложил на меха, нагой, а потом своими губами…
— Я бы сопротивлялась, — немедленно ответила Бриенна, краснея, но чувствуя странное удовольствие от возможности говорить прямо.
— Конечно. Так все и задумано. Я бы тоже разделся, и мы дрались бы до тех пор, пока у одного из нас не кончились бы силы.
— Это была бы я? Ты в этом уверен?
Глаза одичалого голодно сверкнули, рот сложился в улыбку.
— А ты подумай. Я дрался с медведем и голыми руками убил его. Он оставил мне кое-что на память. Хочешь посмотреть?
«Что я делаю? — спросила себя Бриенна, кивая и чувствуя почти болезненное сердцебиение, — чего я хочу? Я этого хочу?». Тормунд легко скинул несколько слоев своей одежды, размял плечи и развел руками, представляя Бриенне любоваться своим обнаженным торсом. Она открыла рот — и это было оно. Желание прикоснуться. Следы огромных когтей крест-накрест на его мощной, волосатой груди так манили, что она сжала кулаки, чтобы не поддаться желанию.