— Поклянись, что я буду смотреть в твои глаза до тех пор, пока не стану собой снова.
— Клянусь. А ты для меня это сделаешь? — неловкая попытка сделать вес его слов не таким давящим. Джейме ответно пожимает ее руку.
— Клянусь.
Ухмылка играет на лице Лианны Мормонт, когда она обходит их, не задевая и краем платья и плаща, закончив свою молитву, когда ее стражи держатся за руки, глядя друг другу в глаза. Этой ночью, когда Джейме прижимается щекой к ее руке, вздыхая о чем-то своем, она больше не притворяется спящей, но находит его руку своей и сплетает их пальцы, прижимает к груди и сосредотачивается, надеясь передать ему столько своего тепла, сколько необходимо.
Каждый следующий шаг навстречу сделать проще, хотя и страшнее, между каждыми двумя последующими все меньше времени проходит, и чем ближе они становятся, тем сильнее притяжение. Тем естественнее сделать еще шаг. Подойти еще ближе. Взяться за руки. Повернуться друг к другу. Спрятать лицо на его груди. Проснуться так и не убежать. Обнять его, когда он кусает губы, мучаясь собственными мыслями. Прекратить притворяться, вдыхая запах его волос.
И улыбаться, подставляясь его прикосновениям, зная, что это, что бы ни было, как бы ни называлось, происходит с обоими одновременно.
*
Бронн Черноводный давно разучился мечтать. Так же редко, как мечтал, он видел сны. И точно ни разу не сталкивался с призраками, говорящей водой, зеркалами и прочими байками-страшилками, о которых так любили поговорить после стаканчика-другого в придорожных харчевнях. Бронн был на редкость здравомыслящим реалистом.
Но в знаменитый день Внезапной Битвы за Винтерфелл сир Черноводный видел нечто, что позже не мог назвать иначе как видением.
Он скорчился верхом на лошади, держась за Вдовий Плач, а не за луку седла, не за поводья или гриву даже, с трудом соображая, что должен делать, и что делал минуту назад. Помнил только долбанного Джейме Ланнистера, которого оставил с врагами, но сколько их было, и сколько было Джейме — не помнил.
Внезапно ветер бросил запах снега и ландышей ему в лицо, и он взмыл над собой — над лошадью, над своим истерзанным, окровавленным телом, над Винтерфеллом, высоко и легко, так, что перехватило дыхание, но мысли вдруг приобрели утраченную четкость и ясность.
«Как же охеренно красиво!», подумал Бронн, глядя вниз на армии, вмятые друг в друга, как разноцветные бумазейные кульки торговок семечками на рынке. Тяжелая еловая зелень леса, кое-где разорванная пятнами цветущих лесных полян, оставалась далеко внизу, скрываясь под облаками. Он поднял глаза — и далеко перед собой увидел Стену.
— Нет, блядь, туда нам никогда не надо, — взмолился он, — только не туда.
И, конечно, его протащило высоко над Стеной, словно на веревочке ребенок пускал в небо бумажного дракона. Он смотрел на Стену — совсем не такую страшную в окружении зелени, серых камней, покрытых пестрыми разводами лишайников и мха, на стадо мамонтов, бивнями боронящих торфяное болото, в котором они тонули Зимой, на красные заплатки богорощ…
…В одну из них он и упал с высоты. Распахнув глаза, он вытянул руки перед собой, проверяя, что происходит.
— Это не сон, — руки дрожали, покрытые знакомыми шрамами и трещинками, мозолями и царапинами, — гребанное пекло, куда меня унесло-то? Это я помер, что ли?
— Такого я не припомню, — раздался голос с ноткой веселья. Бронн вздрогнул, глядя перед собой.
Темноглазый, худощавый юноша стоял в нескольких шагах перед ним, опершись о ствол чардрева. У его ног разлегся лютоволк, и Бронн прищурился.
— Ты Старк, — признал он, — Брандон Старк?
— Да, это я, — продолжая веселиться, хотя и стараясь не слишком демонстрировать это, ответил юноша, — но тебя здесь быть не должно. Я ждал Джейме Ланнистера.
— Долбанный Ланнистер, — пробормотал Бронн, вытягивая ноги перед собой и встряхиваясь, — даже умереть умеет заставить других.
— Это в его привычке. Типично, — развел руками Бран и рассмеялся, белозубо улыбаясь, — и надо сказать, это не первый раз, когда я жду его, но встречаю кого-нибудь еще.
— То есть, назад мне уже никак? — стараясь выглядеть незаинтересованным, спросил Бронн, тяжело поднимаясь. Бран вскинул темные густые брови. Лицо у него было живым и подвижным. Совсем не таков он был в жизни, насколько мог помнить Бронн — правда, он видел молодого искалеченного Старка лишь однажды и то издали.
— Никто не уходит отсюда просто так, — пояснил он, — потому мне нужен Джейме Ланнистер. Ему есть в чем раскаяться.
— Послушай, милорд, он вообще-то кается, — осторожно вступился за приятеля Бронн, — тут сказать нечего. Исправляется, знаешь ли.
— Не в том, в чем следовало бы, — спокойно ответствовал юноша, — но это его дело. Ну, а что привело тебя сюда, сир Черноводный? Не стесняйся.
Бронн оглянулся, пряча лицо от провидца. Может быть, он и так все знает, но кое в чем ему следовало признаться самому себе.
«Мирцелла, — тяжесть в груди никуда не проходила, сколько бы он себя ни уверял, что это просто глупо, — ну не мальчик же я в самом деле. Ее нет больше, она умерла. Хватит уже вспоминать. Поцелуй в щеку не стоит того». Бран кивнул, глядя перед собой.
— Как говорят, не болит сердце у тех, кто его не использует, чтобы любить.
— Какая там любовь, парень! — махнул Бронн, вздыхая и опуская голову, — мне… мне жалко. Мне так жалко. Она в жизни ничего и повидать не успела. Я бы… — и он снова отмахнулся.
— Ох уж эти настоящие рыцари, — услышал он словно издалека понимающий голос Брана Старка.
Корни чардрев, как одичалая модница в меха, были укутаны в зеленый мох, и между некоторыми скапливалась вода. В такой лужице Бронн увидел свое отражение, и тут же оно зарябило. И еще раз. «Дождь, что ли?» — но это был не дождь, это были слезы.
Он не плакал с семи лет. Эти три упавшие слезы вызвали оторопь, заставили открыть рот, хватая воздух губами, потеряться… вдали громыхали грозовые тучи, клубились черными башнями облака над Стеной и далеко на Севере, ветер нес красные листья деревьев по просторам бескрайних равнин и перелесков, полных суровой прелести и красоты.
А когда водная гладь успокоилась, вместе со своим отражением он увидел там другое лицо.
— Это ты! — он опустился на колено, чтобы заглянуть в лицо девушке, не медля, отбрасывая все сомнения. Это была она. В прекрасном серебристом платье, распустившая волосы и дразнящая его зеленым взглядом. Бронн подхватил ее, протянувшую к нему руки, закружил.
— Мой рыцарь.
— Чего ты хочешь? — это был не сон, это было в сто тысяч раз лучше, чем сон, и уж точно лучше, чем жизнь.
— Делать тебя счастливым, — Мирцелла обвила его шею руками, нежно улыбаясь своей чуть асимметричной улыбкой.
Ощущения вплавлялись в кровь, растворялись в воздухе, которым он дышал, когда вокруг теплый ветер кружил опавшую хвою, нес запахи близкой грозы, падали красные листья, выстилая им ложе.
Бронн знал множество женщин, но это было что-то другое, что-то значительно большее. Что-то волшебное, рождающееся в сердце, а не теле. Целая бесконечность асимметричных улыбок, зеленых глаз и золотых волос, которые он мог бы собирать в самые затейливые прически. Танцы под опадающими листьями, песни, стихи, долгие прогулки…