Мормонт спешился и подошел. Как бы Джейме ни старался оставаться хладнокровным, это было почти невозможно. Пять ударов мечом по шее Серсеи. Джейме сглотнул.
…Зимой, через несколько месяцев после прибытия резервов из Хайгардена с Лорасом, Зимнее Братство столкнулось с дезертирством. Понимая, что существовать в страхе за Стеной нельзя, командующие почти сразу решили, что уставших от боев будут отправлять на передышку в безопасные земли, где руки также требовались. Первая удача, когда им удалось отбросить Иных назад за Стену, сменилась отчаянием: они по-прежнему не могли вернуть Стену в исходное состояние. С обеих сторон от разлома расположился лагерь Братства. Еще два растянулись почти до выгоревшего во времена Манса Налетчика леса и в противоположную сторону на восток — туда, где пролегала дорога на Замок Крастера.
Его называли Отдаленным лагерем. Джейме не удивился, что Бриенна вызвалась отводить оттуда людей лично. Куда больше его удивило, что она решила делать это без него.Они не обсуждали ее планов, она вообще не сказала ни слова. Просто однажды утром под собольим одеялом было холодно и пусто, Вдовий Плач сиротливо лежал на месте Тартской Девы, а Подрика Пейна и след простыл.
Бронн у костра сражался с бинтами: ему никак не удавалось перемотать повязку на двух своих пальцах на левой руке. На вопрос о том, куда могла подеваться Бриенна, он пожал плечами:
— К Джону Сноу, я так думаю. Лезут эти твари на Крастеровские угодья, как пчелы на карамель.
— Она мне ничего не сказала!
— А, сладкая парочка повздорила? — Бронн был не в настроении, — если через три дня не вернется, значит, все-таки Рыжий увел ее у тебя.
— Тормунд там? — Джейме вскинул брови. Бронн отмахнулся, снова разматывая бинты.
— Любовная история, утомившая даже меня. Если по твоей милости я лишусь пальцев…
Со следующими же отступающими из Отдаленного лагеря резервистами Джейме получил новости: Бриенна Тарт взялась отводить остальных, пока Джон Сноу и его люди прикрывали их отход. Люди возвращались, но Тартской Девы среди них не было. Она решила уходить последней. Ожидаемо, признал Джейме.
И вот, Отдаленный фронт пал. Иные подбирались все ближе.
Трое суток спустя он отправился навстречу последним отступающим. Ночной лес не молчал, продолжая жить своей жизнью; где-то возились кабаны, где-то кричала сова. Мороз заставлял утоптанный снег скрипеть под ногами, он же был причиной того, что культя правой руки начинала ныть и болеть. Как раз к тому моменту, когда ему пришлось остановиться, чтобы пережить приступ пульсирующей боли там, где когда-то была правая кисть, за поворотом лесной тропы показались огни.
Бриенна нашлась в середине колонны. Он увидел ее издалека. Конечно же, она выглядела просто ужасно. Конечно же, она неоднократно рисковала собой и жертвовала ради всех подряд.
— Я знал, — сам себе сказал Джейме, — знал ведь.
У него не было сил даже злиться на нее за ее привычную, беспримерную, необходимую отвагу.
Она была без шубы. Насколько он мог видеть, ее женщина отдала какому-то молоденькому парнишке из людей Джона. Бледная и трясущаяся, Бриенна едва перевела на него взгляд, когда он укрыл ее своей шубой. На ее светлых ресницах намерзали крошечные кристаллики льда.
Шесть миль до основного лагеря они прошагали почти молча. Несколько раз она начинала терять сознание, ее глаза закрывались, и Джейме спешил подставить плечо женщине.
Вряд ли эти дни она ела или спала. Радовало хотя бы отсутствие ран.
Джон Сноу нагнал их уже у дозорных костров.
— Мы потеряли Отдаленный лагерь, — сквозь зубы сообщил старковский бастард, — леди Бриенна! Не потрудитесь ли сообщить, куда вы отпустили того дезертира, что оставил дозорный костер без присмотра?
Ее глаза смотрели в никуда, когда она ровным голосом отвечала:
— Я привела его с собой. Вот он.
Тот, что согревался под ее шубой всю дорогу. Джейме по-звериному зарычал:
— Тупая ты корова!
Она не отреагировала, зато шокированно оглянулись все: Лорас Тирелл, сир Аддам, Джон, и — криво скалящийся — Тормунд. Бриенна лишь махнула рукой, как будто слова Джейме были пушинкой, которую она могла стряхнуть, прилипшую, с одежды.
— Вы приговорили его к смерти, миледи? — спросил Джон участливо. Она кивнула, по-прежнему глядя в никуда своими светлыми, прозрачными глазами.
Сердце у Джейме прихватило: паренек лет пятнадцати, с кривыми зубами, вытянутым лицом, неоформившийся подросток, едва научившийся держать меч, должен был быть казнен Бриенной, это был закон, неукоснительно соблюдаемый в Зимнем Братстве, закон Старков, закон Севера. Она удалилась в палатку, села с Верным Клятве, приготовилась точить его, когда Джейме ворвался вслед за ней и перехватил ее пальцы с точильным камнем.
— Откажись.
Вырвать меч у нее из рук никогда не было простой задачей, но ему удалось — он протянул его Подрику. Вряд ли женщина могла действительно хорошо наточить его в таком состоянии.
— Откажись, женщина, — он затряс головой, — ты не сможешь. Ты не должна. Ты когда-нибудь казнила людей? Ты вообще представляешь себе, что такое отрубить голову человеку, который стоит перед тобой на коленях? С одного удара?
Голубые глаза выцвели до оттенка знойного летнего неба, до августовского цикория, поблекшего на жаре. Она даже не моргнула, выслушивая его. Он обхватил ее затылок рукой, приблизился, страх поднимался по телу, парализовал.
— Эй. Есть в этой пустой голове еще что-нибудь? — тихо спросил он, — ты в себе?
— Вполне.
— Я сделаю это сам, если нужно. Джон сделает. Пожалуйста, ложись. Поспи.
Но она стряхнула его прикосновения, как необъезженная лошадь, что бежит от узды, махнув гривой; поднялась на ноги, отобрала у Подрика меч и зашагала наружу.
Дезертир стоял на снегу на коленях, но Бриенна не посмотрела в его лицо. Джейме не был уверен, увидит ли она его — ее движения были скованными, напряженными. Он взмолился, чтобы ей хватило хотя бы двух ударов.
Плевать на трусливого идиота. Мы убили слишком многих, чтобы плакать по еще одному отчаянному мальчишке. Это для нее. Пусть хотя бы два удара.
Но Тартская Дева всегда делала все наилучшим образом. Один замах меча — и все было кончено. Спокойно, с прямой спиной, она развернулась, вручила меч Подрику, отправилась назад, в палатку.
Когда все распоряжения были исполнены, все оружие пересчитано, и Джейме оказался рядом с ней снова, она оттолкнула его. Раз, другой, третий; но он мог быть настойчивым. Ее трясло. Ему пришлось долго снимать с нее латы, разматывая спутавшиеся узлы. В его руках она тряслась и дрожала, молча, зубы клацали друг о друга, но потом, согретая его теплом, под собольими мехами, Бриенна успокоилась и притихла.
Ни слова ни произнеся в последующие часы.
— Пожалуйста, женщина, — прошептал тогда Джейме, прижимаясь лбом к ее плечу, — пожалуйста, вернись на юг. Я знаю о твоих сраных клятвах. Я знаю о сраной Зиме. Но я прошу тебя. Прошу тебя. Прошу. Уходи. Бриенна, уходи.
Это то, что он говорил каждый раз, когда кто-то из них был ранен, болел, отчаивался или возвращался живым из одиночного дозора.