— Благослови, Герой! — взмолилась она, и Лёха удивлённо поднял брови.
— Будь дерзким, бей первым, — ляпнул он первое, что пришло на ум, и голову малыша окутало бело-золотистое сияние.
Женщина поклонилась, рассыпалась в благодарностях и скрылась в толпе. А толпа тут же окружила их всех, бросив свои занятия.
— Благослови! Благослови! Спаси нас! — кричали люди со всех сторон.
Кто-то пытался подобраться ещё ближе к Избраннику Богини, самые смелые тянули к нему руки, касались одежды. Лёха заметил, как дрожит от страха консул, явно отвыкший находиться среди толпы простолюдинов, и как хватаются за мечи штабные офицеры.
— Тихо, бля! — громогласно объявил Герой.
Толпа замерла.
— Норм всё будет! Слово пацана даю! — произнёс Лёха, чувствуя, что назад пути уже нет.
Белое сияние охватило всех до единого, включая самого Лёху. Кто-то зарыдал от счастья, кто-то упал на колени. Вдруг над ними прокатился истошный вопль и запах палёного мяса. Все увидели, как один из горожан, окутанный белым пламенем, валится на землю, и из-под его кожи проступает зелёная орочья плоть.
— Лазутчик! — выпалил кто-то, и лорд-протектор лично добил мечом порождение тьмы.
Консул Брут упал на колени и вцепился в Лёхину штанину, заливая её слезами.
— Прости! Я не верил! Прости меня! — всхлипывал толстяк, и Лёха тронул его за плечо.
— Слышь, не реви, бля, хули ты как баба, — попытался он успокоить консула, но безуспешно.
— Я хотел им ворота открыть, прости! Они мне обещали, что никого не тронут, только тебя! — искренне рыдал Брут.
— Ну, это без базару косяк, но ты же не открыл, давай вставай, бля, — ответил Лёха.
От консула отшатнулись все, в том числе Архимаг и лорд-протектор, хотя подобные мысли наверняка посещали каждого их них.
— Вставай, бля, хорош уже.
— Прости меня, прости! — всхлипывал тот.
— Да уже простил, пошли, бля, — ответил Герой, и консул наконец встал, размазывая слёзы по круглым щекам.
Толпа раздвинулась в стороны, освобождая проход, и они отправились дальше. Стена была уже близко. Её здорово побили требушеты и катапульты, но крепкая каменная кладка держалась, лишь иногда можно было увидеть выбоины и трещины.
Они поднялись наверх, обходя запёкшиеся лужи крови на камне и минуя рабочих, которые спешно закидывали раствором повреждённые места. Над стеной стоял плотный сладковатый запах мертвечины, от которого сразу начинало тошнить. Снаружи под стеной лежали трупы, которые так никто и не убирал. Некоторые штабные даже достали надушенные платки и прижали к носу.
Армия тьмы по-прежнему стояла под стенами, на расстоянии выстрела из лука. Избранный видел, как они бегают и мельтешат, словно муравьи, сколачивая новые лестницы. Всю долину перед городом окутал удушливый дым сожжённых посевов, тут и там виднелись столбы дыма, поднимающиеся из-за гор. Порождения зла уничтожали всё, до чего могли дотянуться.
— Что ты хотел нам показать? — спросил Архимаг, когда Лёха сел на корточки на самом краю стены.
— А? Чё? — встрепенулся Лёха.
— Ты позвал нас на стену, — пояснил генерал.
— А-а-а… Да хули вы там в кабинете душитесь. Сидите тут, отсюда видно лучше.
Консул схватил копьё со стойки, крепко сжал в пухлых руках.
— Во, бля, берите пример, — заметил Герой. — Если все так же будут, хер они сюда вообще залезут.
Архимаг потеребил себя за бороду, вгляделся в горизонт. Солнце пряталось где-то за горными склонами, небо заволокло серым дымом. Лёха тоже флегматично уставился в никуда.
— Петрович… — произнёс Лёха.
Капрал, чуя неладное, попробовал сделать вид, что не услышал, прячась за ногами солдат.
— Петушара, бля, сюда иди, — начал злиться Герой.
Тот вышел.
— Слышь, ты летать умеешь? — спросил Лёха, даже не отрывая взгляда от горизонта.
— Лёха, Лёха, ты чё?! — Петрович даже попятился назад.
— Сюда подошёл, бля! — прикрикнул Избранный.
Возражать Петрович не осмелился, и подошёл до опасного близко. Лёха схватил его за шею, крепко, но нежно.
— Летать, говорю, умеешь?
— Лёха, ты чё, я ж не умею! — Петрович затрепетал от ужаса, хлопая крыльями в тщетных попытках вырваться.
Герой почесал затылок свободной рукой. Мысль его никак не покидала.
— Ледовласому бы маляву отправить. Курсануть, чё да как, — объяснил он.
Триумвират единогласно фыркнул, ясно показывая своё мнение.
— Русары — наши давние враги, — процедил фон Брюк.
— Белый Город и Вольная Марка не станут с ними сотрудничать, — выдавил консул. — Мы с ними даже не торгуем.