— Чё делать-то с вами, немчура? — спросил он, скорее задавая вопрос самому себе. Мнение фашистов его не интересовало.
Рыцари переглянулись, зашевелились. Петрович угрожающе расправил крылья.
— Выкуп, — ответил Фриц.
— Это если он сам рыцарь, — возразил Йозеф.
— Думаю, братья, мы ошиблись и попали в плен к благородному воину, — произнёс Ганс. — Скажи, о благородный муж, ты дал какой-то обет? Почему ты бьёшься без доспехов и меча?
Лёха потянулся, хрустнул позвонками, почесал голову.
— Быстро вы переобулись, бля, — произнёс Лёха.
Отпускать пленников решительно не хотелось, но слово «выкуп» замаячило перед глазами, рисуя золотые горы и несметные сокровища. В итоге жадность победила, и Лёха согласился на переговоры с врагом.
— Чё за выкуп, рассказывайте, — приказал он.
— Ты, вестимо, из других краёв, раз не слышал о таком обычае! Наш сюзерен, барон Индржих, щедро заплатит за каждого из нас! — велеречиво начал Ганс.
— Это если он рыцарь, — напомнил Йозеф.
— Быть не может, чтобы нас троих пленил простолюдин, — ответил ему Ганс. — Я уверен, сей витязь наверняка посвящён в рыцари. Даже если и нет, то благородство и честь ему не чужды, клянусь подвязками моей возлюбленной Радегунды.
Лёха высморкался в пальцы и вытер их об траву.
— Я-то пацан нормальный, без базару. Хоть кто скажет.
Но сказать за него сейчас мог только Петрович. Что он, собственно, и сделал.
— Он Герой! Избранник Богини! Гностический Либератор! Развоплотитель Колдовства! — верещал петух, приковывая к себе удивлённые взгляды. — Собутыльник Ледовласого! Трижды Перерождённый!
— Ну всё, харэ, угомонись, — оборвал его Лёха. — С вашим бугром перетереть достоин, вы уж не сомневайтесь.
— Жрать охота, — невпопад буркнул Йозеф.
Лёха притянул сумку с едой поближе, заглянул внутрь, небрежно бросил рыцарям. Связанные по рукам и ногам пленники проводили сумку взглядами.
— О благородный воитель, не соизволишь ли ты развязать нам хотя бы руки? — спросил Ганс.
Герой почесал голову, отчётливо понимая, что со связанными руками они поесть не смогут.
— Лёха, не надо! — встревожился Петрович.
Паладин встал, отряхнулся, подошел к рыцарям. Сел на корточки перед ними, оценивая обстановку. Рыцари во все глаза глядели на него, изображая святую невинность.
— Так, бля, — начал он. — Будете бузить — вам Петрович лицо обглодает, понятно?
Петух воинственно тряхнул гребнем и хлопнул крыльями.
— Не будем, — сказал Фриц.
— Клянусь жемчугами моей возлюбленной Радегунды, мы не доставим проблем! — выпалил Ганс.
Лёха покачал головой.
— Хули мне её жемчуга? Ты слово пацана дай.
Рыцари недоумевающе посмотрели на Избранного.
— Мне незнакома такая клятва, — неуверенно произнёс Ганс.
Лёха слегка улыбнулся. Он никак не ожидал, что местные жители настолько дремучие и некультурные.
— Ну вы даёте, бля. Это ж слово пацана. Это ж все знают. Один раз нарушишь — будешь не пацан. Хуже пидора будешь, так-то, бля. Даже здороваться перестанут.
Но что-то подсказывало Герою, что его всё равно не поняли.
— Бля, ну типа… Слово пацана нарушишь, и вот как больше не рыцарь, короче. Только хуже, ты тогда вообще не пацан, — попробовал объяснить Лёха.
— Клятва рыцарской честью? — предположил Йозеф.
— Да не, хули вы тупите, бля. Сильнее. Слово пацана это.
Рыцари испуганно посмотрели друг на друга, словно решая, могут ли они принести настолько сильную клятву.
— Мне так-то похер, можете и так посидеть. Завтра с утра вас на лошадей погрузим с Петровичем и к Ледовласому пойдём, — пожал плечами Герой.
— Мусорнуться решил? — удивился петух.
— Клюв захлопни. Ну так что?
Ганс поёрзал на месте.
— Клянусь, никаких проблем не будет. Слово пацана, — произнёс он.
— Слово пацана, — повторил за ним Йозеф.
— Слово пацана, — выдавил Фриц.
Лёха хлопнул себя по коленке, встал, обошёл рыцарей сзади, развязал каждого по очереди. Пленники стали трясти затёкшими руками, пытаясь разогнать кровь, потом залезли в сумку, разделили содержимое на троих. Большую часть, конечно, Лёха уже сожрал, но даже так там оставались хлеб и колбаса.
Петрович опасливо держался на расстоянии, то и дело оглядываясь на хозяина, который беззаботно вернулся к костру и снова развалился возле огня.
— Я их всё равно сторожить буду! Я им не доверяю! — громко зашептал петух.
Лёха демонстративно зевнул. Слово пацана — нерушимо.
— Слышь, фашисты, — сказал он, укладываясь спать рядом с костром. — Разрешаю оружие забрать. Вон там лежит.
Рыцари удивлённо взглянули на него и вернулись к трапезе. Прежде им не доводилось встречать таких, как Лёха, и теперь они пребывали в сильнейшем замешательстве. У них так было не принято. Даже к самому благородному из них, к Гансу, прокралась шальная мысль убить Лёху во сне и уехать. Даже избитые и пленённые, они не до конца верили в то, что Лёха — Герой. И это было для них естественно, ведь у Лёхи не было ни сверкающих доспехов, ни верного меча, ни статного жеребца. Для рыцарей он выглядел обычным бродягой в тряпье, краснорожим смердом, рождённым копаться в грязи.
Петрович держал своё слово крепко, и теперь пристально смотрел на воинов. Он как-никак, всю свою петушиную жизнь прожил в землях русаров, и наверняка знал, что рыцарям из Вольной Марки доверять нельзя. Слишком часто они набегали на мирные деревушки, чтобы грабить и убивать.
— Цыпа-цыпа, — сказал Йозеф, цепляя ножны к поясу.
Петух переместился чуть ближе к спящему Лёхе, нервно копнул землю когтями. Что-то ему подсказывало, что до хозяина сейчас не добудиться никакими способами. А против троих рыцарей, пусть и уже побитых, ему не сдюжить.
— Лицо обглодаю, — вскудахтнул он.
Фриц криво ухмыльнулся, счищая с булавы налипшую землю и грязь. Один только Ганс неторопливо рассёдлывал свою лошадь, не обращая никакого внимания на соратников, которые медленно приближались к костру.
— Это мы тебя обглодаем, птичка, — сказал Йозеф, резким движением хватая Петровича за горло. — Ты мне лицо поцарапал.
Петух захлопал крыльями, попытался достать до вероломного фашиста когтями, но лишь поскрёб по железному нагруднику.
— Слово… Дали… — захрипел петух.
Фриц замахнулся булавой над спящим Героем, но вдруг яркая вспышка заставила его отшатнуться. Булава выпала из его руки, Фриц завизжал тонким голосом и упал на землю. Петрович сумел высвободиться, громко закричал и бросился на Йозефа, который тоже упал.
Ганс обернулся на звук и замер, удивлённо взирая на катающихся по земле соратников. Их крики теперь звучали иначе. Неестественно. Оба рыцаря крепко держались за промежность и прижимали ноги к себе.
— Вы… Чего наделали… — сказал он.
Но ответа он и не ждал. Всё было очевидно.
Петрович, видя, что теперь они опасности не представляют, снова отошёл к хозяину, и грозно смотрел на поверженных волей Богини фашистов. Назвать их рыцарями после такого поступка он уже не мог.
Глава 37. Власть Силы
Потёртое седло безудержно скрипело и больно било по заднице. Лёха, который до этого дня никогда верхом не ездил, оказался неприятно удивлён, ведь это оказалось гораздо сложнее, чем ему представлялось по голливудским фильмам.
Они выехали на рассвете. Солнце светило им в спины, а над горными вершинами впереди сгущались чёрные тучи.
Лошадей было всего три, а потенциальных всадников — четверо, поэтому Лёха мудрым, практически соломоновым решением постановил, что верхом поедут только он, как самый главный, Ганс, потому как за ним косяков замечено не было, и Петрович, потому что Лёха так захотел. Фриц и Йозеф понуро шагали сзади, даже не думая о бегстве.
Петрович, конечно, не мог управлять конём, поэтому Лёха привязал поводья к своему седлу, а Петровичу оставалось только гордо восседать и приглядывать за пленными.