"Ну что ж… Если Шишики попрятались, а все мои инстинкты вопят об опасности, значит, я попал куда надо… Эх, бумажку бы сейчас какую-нибудь самую завалящую…" Он представил, как комкает эту завалящую бумажку, поджигает ее и бросает в черный проем. Жаль, рукописный план остался на дверях… Что бы такое придумать вместо бумаги? Лёхин скрупулезно "обыскал" себя, мысленно прошарил сумку. На упряжь вокруг тела махнул рукой — кроме железа вряд ли что найдешь в ней. Карманы рубашки… Может, Шишиков бросить в темень? Заставить затаившегося врага выдать себя неосторожным от неожиданности движением! Нельзя. Сожрут. А они хоть и вредные (из кармана "послышалось" ворчание — подслушивают, черти!), а все равно жалко… Джинсы… Так, по мелочи, всего полно… Стоп! Не в правый ли карман, чтоб под рукой был, заботливый Елисей засунул носовой платок? Сухой, свежевыглаженный. Не бумага, конечно, но ведь горит…
Лёхин закинул ремень сумки на плечи, поджег тряпицу и швырнул ее в слепую пропасть, метя чуть влево — почему, сказать бы не сумел, руку так повело. И сам — бегом вперед: то ли драться, то ли посмотреть, не сглупил ли. Меч, во всяком случае, явно жаждал испробовать на вкус чью-либо плоть, ощутимо таща за собой хозяина.
Перепрыгивая порог, Лёхин чуть не умер от инфаркта: внезапный оглушительный вопль под самым ухом взрезал мозги и, показалось, снес половину черепа. Один только меч не растерялся в общей суматохе из криков и бешеного калейдоскопа с полубредовыми картинками: шарахающаяся тьма, безумно прыгающий свет, безумно желтые, в кровавую жилку глаза и раззявленная пасть, полная кошмарных клыков и пены, падающей ошметьями.
Именно меч дернул руку Лёхина чуть назад и сразу жестко вперед — куда-то под каменную, но живую морду. Вот эта уж точно кирпича просит! — с замиранием успел определить Лёхин. Задержавшись при входе в плоть (и не задержавшись, а примерившись! — ревниво возразил меч), оружие скользнуло в мягкое, податливое. Лёхин, не поспевая за мечом, едва не запнулся — едва не рухнул по инерции на зверя. От сомнительных объятий спас новый звериный вопль — уже не вопль, а визг боли и возмущения. Кажется, вновь пришедшая зверюшка была излишне самоуверенна и не ожидала личных проблем в первой же стычке.
А меч не унимался. Очевидно, на него действовала короткая дистанция между хозяином и врагом.
"Интересно, а как он определил, что зверюга — это враг?" — мельком подумал Лёхин, чудом — точнее, пробежкой за оружием — спасаясь от вывиха кисти и от щелкнувших возле свечи челюстей.
Левая рука, видимо, сочла, что ей нанесли оскорбление. Как же — разинули пасть в сантиметре от нее!.. Лёхин только подумал! Но не хотел этого делать! Свеча сделала резкий выпад в сторону рычащей пасти. Плеснуло белым: весь накопившийся горячий воск — совсем мало, кот наплакал, но ведь горячий! — полетел в ощеренные клычища.
Надрывному вою сбежавшей с поля боя зверюги Лёхин даже посочувствовал. Больно-то, наверное, как… Ладно, нечего было лезть к нам. Завоеватели чертовы… Небось, жаловаться побежал…
Итак. Лёхин привычно подвел итоги, исходя из вопроса: что имеем на данный момент? Маленькую победу сомнительного свойства. Хотя и полная являлась бы сомнительней: убей он зверюгу, вылезла бы еще одна. Впрочем, и здесь сомнительно: сразу бы вылезла или как? Ладно, эти размышления чисто умозрительны. Главное — впереди предупрежденный, а потому вооруженный враг в лице пяти человекообразных и одной раненой зверюги, которая наверняка считает теперь делом чести откусить Лёхину голову. И один настоящий человек, придерживающий некую дверь, откуда и лезет эта дрянь.
В кармане тихонько вздохнули.
49.
Платок догорел. Когда — Лёхин не упомнил. Скорее всего, во время короткой, но впечатляющей схватки… Он присел над дымком с бетонного пола, "помпошки" тоже высунулись поглазеть на черные лохмотья.
— Говорят, надо слушаться своих инстинктов, — поделился с ними мыслью Лехин, — но не знаю, инстинкты у меня сейчас или навязчивая идея… Только не хихикайте, ладно? А в общем, можете хихикать. Я все равно это сделаю.
Помогая себе светом уже огарка, он покопался в сумке и выудил связку свечей. Внезапно показалось, что он запутался в пространстве и стоит теперь спиной к врагу. Разогнулся всполошенно и поспешно осветил голые стены помещения, насквозь продырявленного дверными проемами. Нет, все правильно: за спиной стена на расстоянии двух метров — отсюда он пришел; стена, за которой уже, возможно, прятался противник, маячила неясной простыней далеко впереди.