Лихорадочно перебрав темы, Лехин с отчаяния спросил:
— Дмитрий Витальевич, а вы Шишиков видите?
У Шишиков челюсти отвалились.
— Шишики — это что? Вроде зеленых чертиков у пьяниц? — безразлично спросил Проводник. — Почему я должен их видеть? Или это у вас проблемы со спиртным?
— Да нет. Нет у меня проблем со спиртным. Я к тому, что вы одно время занимались вызыванием духов, а Шишики — это духи домашние ("Куда лезешь, морда?! Марш назад!.. Простите, Дмитрий Витальич, это не вам"). Вот я и подумал: если вы медиум, значит, тех двоих, что сейчас на вас сидят, вам разглядеть нетрудно.
Проводник напрягся поднять голову и оглядеть себя.
Слабый след светящейся полосы полностью исчез. Лехин сообразил: отвлекать Проводника необходимо, чтобы он — возможно, машинально — не открывал вход в другой мир.
Проводник расслабился и вновь вытянулся на траве.
Шишики негодующе хрюкнули на Лехина. Лехин продолжил светскую беседу.
— Один из них у вас сидит на лбу (Проводник поднял руку потрогать лоб, а Профи захихикал: ладонь, погладившая лоб, погладила его), второй на груди.
— Вы… их видите? Какие они?
— Косматые шарики.
— А зачем… они?
— Они знают наши тайные имена! — торжественно оказал Лехин, надеясь, что смог добавить в голос ну очень загадочную интонацию.
— А зачем нужны тайные имена?
— Чтобы возвращаться домой, — предположил Лехин, который сам не знал, зачем нужны такие имена.
— Но я не хочу возвращаться.
И вот тут у Лехина вырвалось глубокомысленное замечание, в суть которого он верил сам, потому и высказал весьма убежденно.
— Домой не хочет Проводник, который ведет за собой зверюг. Домой хочет человек.
— Не понимаю, о каком Проводнике… — пробормотал Проводник и закрыл глаза с первым же странным звоном над ним.
— Вам, Алексей Григорьич, лучше отойти от него теперь.
Лехин оглянулся. Веча стоял, в полумраке страшный от рваных ран и, в противовес внешнему ужасу, задумчивый и даже печальный, Лехин встал и отошел к нему. Звон продолжал успокаивающе гудеть, словно Шишики протянули над Проводником несколько струн и трогали их, не давая умолкать ритмичной, но неуловимой мелодии.
— Почему? Почему нужно отойти?
— Шишики назвали имя, и Соболев возвращается. А возвращение связано со временем. Вас не удивляет, Алексей Григорьич, что прошел год, а Проводник выглядит так, будто он недавно побрился?
— Глупо. Он, наверное, брился в подвале.
— Он не прикасался к бритве с тех пор, как стал Проводником, Ему просто не нужно было бриться. Чужаки вырвали его из земного времени и закутали в свое. Это одна из причин, почему он говорил о свободе.
— Откуда вы-то это все знаете, Глеб Семенович?
— Вы, Алексей Григорьич, видите нас. Для человеческого глава это предел. Мы же, призраки, видим дальше. То, что я вижу сейчас…
Шишики неожиданно скатились с Проводника и прямо-таки свистнули мимо собеседников, Веча-агент за ними, вскрикнув только:
— Бежим!
Когда дверь (а дверь ли?) на газоне, за головой Проводника, распахнулась — обернувшийся Лехин уже не видел. Зато углядел, как зверюгу, стоявшую за дверью, со страшной скоростью унесло в даль неизвестную. Та лишь взвизгнуть успела. А затем дверь торопливо размножилась вовнутрь себя, чем далее, тем торопливее уменьшаясь в размерах и превращаясь в бесконечно уходящий в бесконечность коридор.
С Проводника, апатично лежавшего на газоне, мягко поднялась тень, из-за которой ночь вокруг стала еще темнее. Тень размыто светилась сама по себе, ничего не освещая. Легко шагнув со ступней Проводника, тень переступила невидимый порог в иной мир, и ее, как и зверюгу, подхватило и швырнуло дальше по коридору. А с Проводника поднялась следующая тень, побольше и какая-то еще более размытая. Правда, уловить отличие первой тени от второй Лехин сумел, когда над Проводником вздыбилась третья, чьи границы лишь чуть-чуть не касались ног оторопевшего человека.
Третья тень уже полностью встала и готовилась шагнуть в "мир иной", когда Лехина ударило по ушам. Он резко дернул головой не столько от боли, сколько от неожиданности и невольно отступил от Проводника. А через секунду боль вновь обрушилась на его уши, и он догадался посмотреть на плечи. Не увидел ни одного из Шишиков, но по странной природе боли сообразил: Ник бьет его в правое ухо, а Профи тянет за левое, в сторону от Проводника. Кажется, "помпошки" на практике осуществляли поспешное предложение Вечи-агента: "Бежим!"
Но как оставить Проводника, вокруг которого происходит что-то непонятное и пугающее? Не будет ли предательством уйти, бросив человека на произвол судьбы?
Шишики продолжали воевать с ушами Лехина. Было и больно, и смешно, и стыдно, пока Лехин не додумался: Шишик Соболева тоже участвует в попытке оттащить его от своего хозяина, а уж "помпошки" должны знать, что делают. И Лехин перестал сомневаться и шарахнулся от громадной тени, едва не дотянувшейся до его ботинка.
Боль, разрывавшая с двух сторон голову, немедленно прекратилась.
Машина сотряслась, когда Лехин с размаху оперся ладонями о багажник. Он мельком подумал, что Олег и его пассажиры, наверное, здорово испугались, но ничего поделать с собой не мог: истерический смех пер наружу изо всех пор ошеломленного тела. Там, недалеко, происходило загадочное действо вселенского масштаба, а он мог думать только о том, что довольные Шишики, добившись своего, восседают на его плечах, как… как лилипуты на Гулливере! Только лилипуты дикие, заросшие шерстью, — два косматых шарика с вытаращенными глазищами, горящими от восторга!
Спине досталось больше всего — она затекла. Впрочем, попало и рукам: онемение началось с ладоней, на которые Лехин навалился всем телом. Отодрав ладони от потеплевшей поверхности — смех смехом, а вспотел здорово, — Лехин неохотно оглянулся. По бокам обнаружил Вована и Вечу, затем сосредоточил внимание на газоне.
На газоне было темно и спокойно. Никто не источал света, никто не изображал караван идущих в дыру, которая притворялась коридором.
Сердце Лехина екнуло. Безумная мыслишка мигом стерла желание тела сбросить напряжение при помощи бесконтрольного смеха — мыслишка о том, что последним поднялся и пошел в сияющий коридор Проводник.
Но глаза привыкли к темноте и все-таки разглядели неясные очертания предмета, явно постороннего на ровной черной полосе газона.
— Подойдем? — предложил Веча, а Вован неуверенно хихикнул.
— Можно, что ли? — спросил Лехин у "помпошек".
Хлопнул глазами Ник — подтвердил Профи.
Они подошли к Проводнику. Профи скакнул на плечо своего хозяина, едва Лехин присел. Проводник лежал, смотрел в небо. На подошедших только покосился. Но лицо его жестко замкнулось в напряжении, и Лехин гадал, помнит ли он, что произошло.
— Вы помните, кто вы? Как вас зовут?
— Моя фамилия… Соболев. Дмитрий Витальевич. Почему… вы спрашиваете?
— Что с вами случилось?
— Не помню. — Он чуть повернул голову и щурился, пытаясь разглядеть лицо Лехина, и Лехин почему-то сразу понял, что Соболев осторожничает и уже старается, не выдавая своего незнания, разобраться в ситуации. — А где я?
— У нас здесь машина. Если вы помните свой адрес, мы довезем вас до дому.
— Привокзальная.
Уцепившись за руку Лехина, Соболев сел, медленно потер лоб, виновато сказал:
— Голова кружится…
В темноте его лицо, и так смуглое, наливалось тенями, и Лехин воспрял духом: одно лицо наложилось на другое, он узнал в лице Проводника мягкие черты женщины в ночном подъезде. Узнал и заторопился… Под правым ухом кашлянул Ник. Лехин хотел было погрозить ему кулаком — никак мысли считал! Но с плеча вставшего на ноги Соболева многозначительно кашлянул Профи, и Лехину стало легче: никто и не думал смеяться над ним и его желанием вновь увидеть сестру Проводника.
53.
А Соболева снова посадили в машине между Вованом и Вечей. Последние ему, видимо, показались подозрительными, что Лехин сообразил по невольно сдвинутым бровям. И только полностью названный Олегом адрес успокоил его.