Вихри стали приходить чаще и внезапнее. Спустя год, глядя на серое с рыжими облаками небо, никто уже точно не мог вспомнить, какого именно цвета оно было раньше. Принято было считать, что голубого, но какого точно? Как робы Службы Чистоты? Как кафель в туалете? Вероятнее всего, как купол в Большом Саду, хотя он был скорее зеленый, в нем отражались растения. Да, уже через полгода все растения, которые еще сохранились, были собраны в Большом Саду. Снаружи ветер не прекращался. Его рыжие вихри в считанные секунды разрывали на мельчайшие куски любую органику.
Спустя 18 месяцев после случая с внучкой Нинель Борисовны, люди полностью отказались от выхода на улицу, обнеся защитным куполом Город и отдельные кварталы Поселка. Все перемещения осуществлялись на герметичных автобусах, которые сообщались с куполами посредством шлюзов. Еду и медикаменты тоже привозили автобусы. Они всегда ходил по расписанию, потому что воздуха в остановках было на строго определенное время. Последние дни автобус из Поселка все чаще задерживался, так что иногда воздух приходилось подкачивать.
Автобус сильно дернулся, натыкаясь на очередной вихрь.
– Достаньте индивидуальные маски, – раздался по громкой связи голос водителя.
Салон синхронно зашуршал сумками.
– Нинель Борисовна, достаньте маску, – тихо прошептал парень из Службы Порядка, касаясь ее плеча.
Женщина не отрывала взгляд от окна:
– Ах, бросьте, она мне не поможет! – Она указала рукой в кружевной перчатке на восток, – Лёлик очень сердится!
Я проследил взглядом в том направлении, куда указывала рука в кружевной перчатке. Туча на востоке приближалась, быстро притягиваясь к земле и образуя огромный бурый вихрь. В салоне одна за другой замигали красные лампочки. По мере того, как вихрь приближался, лампочек становилось все больше, некоторые уже не гасли. Замелькали красные карточки штрафов. Одна. Две. Пять. Семь… В сущности, было уже совершенно без разницы, сколько карточек выпишет сейчас тебе служитель Порядка – через несколько минут каждого из нас ждет судьба 20-ти карточек.
Нинель Борисовна хлопнула руками по коленкам и визгливо крикнула оконному стеклу:
– Да ты совсем рехнулся, Лёлик! Прекрати сейчас же эти сцены! Люди смотрят! Постыдись!
Ответом ей был нарастающий рокот приближающегося вихря.
Последние недели автобусы всё чаще попадали в аварии. Один из маршрутов пришлось закрыть из-за невозможности проехать. Но наш до сих пор считался самым безопасным. Водитель остановил автобус. Пятитонная туша тяжело осела на землю и вгрызлась в нее стальными щупальцами. При одиночных сильных порывах это спасало, но такой мощи и ярости вихрь я видел впервые. Автобус затрясло, стекла жалобно застонали.
Нинель Борисовна последний раз бросила взгляд в окно и встала. Хватаясь за поручни, чтобы не оступиться в дребезжащем автобусе, она прошла к двери и небрежно бросила застывшему за рулем водителю:
– Открой дверь, я его успокою.
Водитель, не первый раз видевший Нинель Борисовну и привыкший уже к ее странностям, отмахнулся:
– Сядьте, матушка, переждем.
Но Нинель, впившись в него своими светлыми детскими глазами, упрямо затрясла головой:
– Да какое там, переждем! Лёлик за мной пришёл, и он заберёт меня в любом случае, одну или с автобусом! – Она указала рукой на несколько небольших вихрей, сопровождавших большой. – Вся семья в сборе, смотри: и Настя, и Женя, и Олечка. А меня нет. Лёлик всегда сердился, когда я опаздывала на семейные праздники, а после аварии на работе и вовсе злится по любому поводу. – Нинель Борисовна внимательно посмотрела на мужчину за рулем, – давай не будем сердить Лёлика.
Она осторожно достала из кармана черную блестящую карточку и протянула водителю. На глянцевой поверхности отражались четыре вихря, неотвратимо подступающие к автобусу. Водитель вздрогнул и с подозрением глянул на служителей Порядка. Черная карточка была разрешением на добровольный выход на улицу. Человеческий материал, даже после смерти, был слишком ценен, поэтому получить такую карточку было большой привилегией, не каждому дозволялось умереть в то время и в том месте, которое он сам выберет. Двое из Службы Порядка подошли к Нинель Борисовне, та сунула им карточку: